Однажды ранним вечером, во время дачи Партином показаний, в дом торгового агента и хорошего друга Партина в Батон-Руж выстрелили из ружья.
В перерывах между дачей Партином показаний Джимми Хоффа принялся громогласно поносить Уолтера Шеридана при каждой встрече. Однажды Хоффа сделал странное замечание, что Шеридан, как он слышал, болен раком (что не соответствовало действительности), и поинтересовался: «Как долго тебе осталось?» Другой раз Хоффа сказал Шеридану: «У тебя нет ни капли смелости». Он стал при всех орать на своих адвокатов. Газетчикам, подслушавшим, как он гаркнул на адвокатов, он заявил: «Мне все равно, если вам придется не ложиться спать всю ночь». Подобное обращение со стороны Хоффа вынудило громко выругаться как минимум одного адвоката и нередко заставляло судью процесса требовать уважения к суду. В один из перерывов Джимми Хоффа сказал прокурору Джеймсу Нилу: «Я буду травить тебя всю оставшуюся жизнь, Нил. Ты никогда больше не будешь работать в прокуратуре». После того как Партин закончил давать показания, место на трибуне занял Джимми Хоффа. Однако на этот раз он был сбит с толку. Он не знал, вели ли власти прослушку сказанного им Партину в Нэшвилле. Фактически он был убежден, что у властей записи были. И вследствие этой убежденности он не мог напрямую отрицать многое из того, в чем его обвиняли. Вместо категорического отрицания он уклонялся от прямого ответа и пытался давать комментарии.
К несчастью для Хоффа, это были комментарии касательно подлинных событий подкупа жюри, явно доказанных свидетельскими показаниями присяжных, получивших взятки. Никакие самые пространные объяснения ему помочь не могли. Единственным объяснением, способным удовлетворить жюри, был бы однозначный отказ от комментариев всего сказанного Эдуардом Грейди Партином. Однако страх Хоффа перед прослушкой лишил его этой возможности. Выступление Хоффа с кафедры в Чаттануге не было выдержано в обычной для Джимми Хоффа эффектной наступательной манере.
Остальная защита была еще слабее. И Хоффа, и его адвокаты были явно не готовы к разрыву бомбы свидетеля-сюрприза.
Фрэнк Фицсиммонс подтвердил показания Хоффа о том, что он послал черного переговорщика Лэрри Кэмпбелла в Нэшвилл по делам профсоюза. Это слабое свидетельское показание было призвано подтвердить, что Кэмпбелл был в городе не с целью подкупа присяжных. Неким образом оно служило отрицанием показаний Партина о том, что Хоффа сказал: «Я заполучил себе черного из жюри. Один из моих переговорщиков, Лэрри Кэмпбелл, отправился перед процессом в Нэшвилле и об этом позаботился».