— Как там поживает Фердинанд? — спросила я у Филиппы, стараясь, чтобы голос звучал небрежно.
— О, ты знакома с Фердинандом? Как это мило.
Жужжание все росло, и наконец в комнату вслед за «Гоблином»-канистрой впылесосилась миссис Маккью. За ней приковыляла миссис Макбет — она прицепила себе на ходунки авоську с припасами для уборки: тут были и жестянка полироли для мебели, и моющие средства, и «Доместос» с хлором, и большая розовая бутылка «Виндолена». По всей вероятности, дом Маккью видел подобное впервые. Шествие замыкал Герцог, который тут же проник на кухню. Я почти ожидала, что у него в зубах окажется метелка для пыли.
Миссис Маккью стала шумно пылесосить кухонный линолеум, подбирая все, что подворачивалось на пути, — скорлупу, кочерыжки, обломки карандашей, песок и шелуху, пригоршни кошачьей шерсти, одинокие кочанчики брюссельской капусты.
Филиппа явно почувствовала, что нужно какое-то объяснение:
— Наша старушка решила нам чуточку помочь с уборкой. И ее подружка, конечно, тоже.
— Стараемся быть полезными, — сказала миссис Маккью.
— А ванна-то у них, ванна-то, — вполголоса сказала мне миссис Макбет, недоверчиво качая головой. Она взмахнула «Доместосом», словно бутылкой с коктейлем Молотова.
— Так что, вас опять оттуда выпустили? — спросила я.
— Их не держат под замком, это же не тюрьма, — раздраженно ответила Филиппа. — И вообще, они вечно тут. «Там» и не бывают.
Миссис Маккью села рядом со мной и что-то пробормотала. Гонерилья открыла один злобный глаз и окинула ее наглым оценивающим взглядом.
— Обед! — воскликнула Филиппа.
Я рванулась к двери: мало на свете вещей страшней Филиппиного супа. Но миссис Маккью придавила мое предплечье тяжелой рукой и сказала:
— Очень приятно тебя повидать.
Филиппа расплескала суп по мискам и плюхнула на стол большую упаковку уже нарезанного хлеба — с шумом, от которого кошка дернулась, но не сдвинулась с места.
— Негигиенично, — прошипела миссис Маккью и незаметно ущипнула Гонерилью; та покрепче ввинтилась в реферат, словно окапываясь для ведения долгой войны.
В кухню влетела Мейзи, сообщила, что умирает с голоду, разодрала упаковку хлеба и принялась набивать рот ватными кусками. С ней была еще одна девочка — с запавшими глазами, явно страдающая от аденоидов: Люси Оззер, старший отпрыск Роджера и Шейлы, одноклассница Мейзи в школе на Парк-плейс. У обеих девочек был одинаково запущенный вид — нечесаные волосы, мятая школьная форма. Миссис Макбет не удержалась, поплевала на платок и прошлась им по лицу Люси Оззер.
— Мы можем и этой рыбы поесть, а то она долго не протянет, — сказала Филиппа, расставляя тарелки и раскладывая приборы.