На третий день Штрикфельд вообще не появился. Рассерженный, обиженный Власов в своем новом полувоенном наряде вышел на улицу.
Вечер выдался теплый, тихий, без воздушного налета. Фридрихштрассе заполнили люди. Особенное оживление было на углу Фридрихштрассе и Георгенштрассе: в магазинах толпились покупатели, и даже в большом цветочном магазине было тесно.
Улицы выглядели нормально. На перекрестках спокойно стояли прохожие, дожидаясь зеленого глаза светофора, никто не торопился перебежать дорогу перед идущими машинами.
Власов дошел до Унтер ден Линден и повернул направо, к видневшимся вдали Бранденбургским воротам. Он шел по левой стороне широкой липовой аллеи. Возле большого красивого дома стояли на коленях, сидели на корточках люди со знаком «ОСТ» на груди. Они ремонтировали выложенный мелкими камнями тротуар — вынимали стертые камни, забивали деревянными молотками новые.
Молодой парень, забивая голубой камень, сказал соседу:
— Никогда не думал, что буду ползать на коленях около нашего посольства.
Сосед ответил:
— Тут теперь какая-то ихняя контора.
— Здесь находилось советское посольство? — спросил Власов, с любопытством оглядывая здание.
— Вы что, не знали? — зло спросил парень.
— Не знал. Я в Берлине впервые.
— Мы тоже, — сказал парень. — Вы из белых?
— Нет…
— Табачком не богаты? — спросил человек средних лет.
— К сожалению, нет…
— Кто же вы? — настойчиво добивался парень. — Тут только белые свободно гуляют. Если вы не беляк…
— Я генерал-лейтенант Власов.
Подошел человек с молотком в руках.
— Уходи! Уходи, пока цел!
Власов торопливо шагнул с тротуара на широкую аллею. Кто-то громко сказал:
— Чего ему тут, сволочуге, надо?
Власов зашагал быстрее. Сильный удар камнем в спину заставил его обернуться. Второй камень угодил в руку. И обрушился каменный град. Власов побежал, споткнулся о металлическую решетку и растянулся. С другой стороны улицы от министерства культуры торопились полицейские.
От бывшего здания советского посольства неслось яростное:
— Предатель!
— Гадина очкастая!..
Штрикфельд негодовал:
— Запомните раз и навсегда: как можно дальше от ваших дорогих соотечественников, особенно от тех, кто работает под охраной. Полюбуйтесь на себя, господин генерал! Завтра ехать в Хаммельбургский офицерский лагерь искать сотрудников, формировать комитет, а у вас, извините, на физиономии следы дружеской встречи. Скажите спасибо, что глаза не вышибли.
Выложив все, Штрикфельд сменил гнев на милость:
— Ладно, пошли ужинать.
Утром в день отъезда Штрикфельд привел в номер шатена среднего роста, худощавого, с небольшими усиками.