Кто бывал на торжественных заседаниях в Большом театре, тот знает, какая атмосфера царила перед началом и в перерывах. Люди собирались известные на всю страну, серьезные, деловые — руководители наркоматов, предприятий, организаций, знаменитые рабочие, колхозники, ученые, артисты, художники. Здоровались, обнимались, иные, проводя всю жизнь в хлопотах, заботах, только тут и встречались…
А иной раз кое-кто тут дела хозяйственные решал, причем такие, о которых до этого месяцами спорили и никак решить не могли, а тут договаривались за пять минут — обстановка товарищества, единства помогала убрать все мелкое, что мешало.
И всегда перед началом стоял веселый гул.
На станции метро «Маяковская» было тихо. Не слышно даже сухого, резкого хлопанья зениток — глубина солидная.
Медленно подошел поезд. Прибыли члены правительства, Государственного Комитета Обороны, Сталин. Тишину разорвали аплодисменты. Сталин поднял руку: «Не надо! Нынче не до аплодисментов».
В Архангельске, в Казани, в Тбилиси, в Иванове, в тысячах городов и сел, в штабах полков, дивизий, корпусов, армий, в матросских кубриках, на подводных лодках, на заводах, где собирали танки, в эшелонах, идущих с курьерской скоростью на запад, в госпиталях — всюду, где работало радио, люди произносили:
— Тише! Тише!
Ждали — сейчас будет говорить Сталин. Над страной летел знакомый каждому глуховатый голос, вселявший надежду, уверенность:
— Никогда еще советский тыл не был так прочен, как теперь. Вполне вероятно, что любое другое государство, имея такие потери территории, какие мы имеем теперь, не выдержало бы испытания, пришло в упадок…
— Верно, товарищ Сталин, правильно!
— Наша армия действует в своей родной среде, пользуется непрерывной поддержкой своего тыла…
— Правильно! Совершенно верно!
— Немецкие захватчики хотят вести истребительную войну с народами СССР. Что же, если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат…
— Получат!
— Никакой пощады немецким оккупантам! Смерть немецким оккупантам!
— Смерть! За все заплатят, за все!
Позднее, после перерыва, торжественный, праздничный голос:
— Выступает народный артист СССР Максим Дормидонтович Михайлов…
Взрыв аплодисментов.
— «Вдоль по Питерской…»
— Слышите, товарищи? Вы слышите? Поет Михайлов! Значит, порядок!
— Порядок! А вы что думали?!
Ветер! Ветер! Холодный, пронизывающий до костей. Ветер кидает сухой снег в строгие лица неподвижно стоящих на Красной площади солдат.
Небо над Москвой заволокли серые, свинцовые тучи.
«Может, и лучше?.. Плохая видимость!»
Восемь часов. Кто это там первый появился на трибуне Мавзолея? Неужели?