— Я не сомневалась, герр Вейдеманн.
Как досталось в этот день не только остгорничным, осткастелянше, остовощной бригаде, но и своим — поварихе Гертруде и кондитеру Розе!
В картинной галерее работали Козихина — личный номер 101427 и Рябинина — номер 113716. Обе в синих халатах, в белых нитяных чулках — фрау Белинберг запретила восточным работницам входить в дом в своей одежде.
Сначала натерли паркет, и, хотя дьявольски устали, надо было еще обмести пыль.
— Очень уж ты стараешься, — с насмешкой сказала Козихина. — Протрешь до дыр…
Маленькая, худенькая, с коротко остриженными волосами, она выглядела совсем подростком, хотя ей исполнилось двадцать три года.
— Во-первых, фрау Белинберг проверит, нет ли пыли, а во-вторых, я эту картину очень люблю.
— Картина как картина. Обыкновенная мазня.
Рябинина засмеялась:
— Сама ты мазня. Это Савицкий. Из Смоленского музея.
— Откуда тебе это известно?
— Посмотри на инвентарный номер. О, и его даже снять не потрудились.
Козихина посмотрела на жестяной номерок, прибитый на внутренней стороне рамы, вслух прочла:
— «Смоленский областной музей».
— Убедилась?
— Вот сволочи!..
— Громче кричи. Хочешь на Макса нарваться?
— А ну его, хромого дьявола!..
Рябинина принялась за следующую картину.
— Это тоже наша. Из Ростовского музея изобразительных искусств. А на металлической табличке выгравировано по-немецки: «Дар группенфюреру СС Белинбергу от командующего первой танковой армией Макензена».
— Краденое легко дарить!
Переставляя стремянку, сказала:
— А ты, Варя, врешь, что была продавщицей. Я понимаю, от немцев-гадов надо скрываться. А зачем тебе от меня прятаться? Что я — капо? Вместе горе мыкаем.
— С чего ты взяла? Я ничего не скрываю.
— Ты с образованием. Я вижу. Немецкий знаешь, и вообще.
— Я среднюю школу с отличием кончила. Мечтала стать врачом. Провалилась на экзамене по химии — схватила тройку. Пошла с горя в торговую школу. Потом обленилась, да и понравилось — хорошо зарабатывала, особенно на дефиците. И муж прилично получал.
— Где он?
— Не знаю. Мы перед самой войной разошлись…
— А мой, если жив, воюет. И все-таки ты не продавщица. Ты или артистка, или художница. В картинах разбираешься, и вообще. Все девки, как тебя привезли, сказали: «Артистка!» Я вот не скрываю: работала инструктором по физкультуре, занимала на соревнованиях по лыжам первое место. А теперь белая негритянка, рабыня…
— У всех нас положение одинаковое. Все мы рабыни…
— Чего это ты сегодня ночью ревела?
— Зубы разболелись.
— Опять врешь…
Рябинина сошла со стремянки. Выше Козихиной почти на голову, с большими серо-зелеными глазами, с волнистыми каштановыми волосами, она и теперь выглядела красавицей.