– Так ты снова начнёшь работать журналистом? – спросила Луиза, придвинувшись к Эйку, чтобы не мешать официанту, ставившему стеклянную мисочку с долькой лимона рядом с её тарелкой.
– Им не хватает людей в отделе происшествий, – улыбнулась Камилла, отламывая клешню у омара. – Они там всех постоянных только что уволили, хотят держать всех только на договорах со сдельной оплатой, чтобы мы им как можно дешевле обходились.
Но Рик уже перестала её слушать – она почувствовала, что Эйк положил руку ей на спину. Ей стало щекотно, когда его большой палец скользнул вдоль её позвоночника, и она вдруг обнаружила, что её нога так и стоит у него на сапоге. Луиза обвила ею его лодыжку и так и прильнула к нему, хотя официант уже отошёл от них.
* * *
– Эйк, – пробормотала она, проснувшись на следующее утро с губами, прижатыми к его обнаженной груди. – Какое у тебя имя необычное… Тебя в честь кого-то назвали?
Обняв её одной рукой, Нордстрём запустил другую в её длинные волосы. После окончания ужина они всей компанией отправились домой к Фредерику и Камилле, и слегка перебравшая шампанского Луиза разрешила Йонасу прогулять школу на следующий день, тем более что он болел и всё равно уже пропустил несколько дней. Так что все они остались ночевать в гостях.
Йонас спал в комнате Маркуса, а Эйк присоединился к Луизе, когда она пошла в одну из расположенных дальше по коридору гостевых, чтобы постелить себе там.
– Был такой музыкант по имени Эйк Скалё. Помнишь его? – спросил он, откинув одеяло. Было жарко, несмотря на то что ночью Луиза встала и открыла окно. – Если во мне и есть что-то от кого-то другого, так это, пожалуй, то, что осталось от его души.
– Так он вроде пропал, разве нет? – отозвалась Рик, приподнявшись на локте и сверху разглядывая изборождённое морщинами лицо напарника. – Он был солистом в группе «Степные волки», совсем ещё молодой…
Нордстрём открыл глаза и посмотрел на неё снизу вверх.
– Ему было двадцать пять лет, когда он совершил самоубийство то ли в Индии, то ли в Пакистане.
– Так вот что не даёт тебе покоя? Желание уйти из жизни? – спросила женщина, проведя ладонью по его груди.
– Гмм, – пробормотал он. – Я часто думаю, что это принесло бы мне облегчение, но у меня никогда не хватало на это мужества. А это наверняка значит, что мне этого всё же не хочется.
Нордстрём притянул напарницу к себе.
– От чего же ты бежишь? – Луиза не отрывала от Эйка глаз, хотя сам он отвернулся от неё и стал смотреть в окно на восходящее солнце и голубое небо в туманной дымке.
Он проворчал что-то неразборчивое, и она потрясла его за плечо.