Рик развернулась в дверях и внезапно поймала себя на том, что кричит.
– Вот тут вы ошибаетесь! – гневно бросила она. – Девочки были забыты не сразу! Их отца уговорили забыть о них. Ему посоветовали не приезжать к ним, и, очевидно, такие беседы были проведены с родственниками и близкими очень многих детей и взрослых, которых никто не навещал. Они были предоставлены сами себе, потому что отличались от других, вот их и упекли в такое место, где сотрудников волновало лишь, как бы самим поудобнее устроиться и не перетрудиться, ухаживая за больными. Но именно вы-то и обязаны были интересоваться ими! У них же никого больше не было…
От гнева Луиза начала уже путаться в словах, и она изо всех сил старалась успокоиться, чтобы не наговорить лишнего. Сжав зубы, она повернулась к Лиллиан спиной и покинула кабинет.
На этот раз, когда Эйк летел по улице Буккесковвей с такой скоростью, что во все стороны из-под колёс разлетались камешки, Луиза не обратила внимания ни на заброшенную лесопилку, ни на попадавшиеся по пути дома. Её взгляд был прикован к верхушкам высоких каштанов, окружавших домик егеря.
С дороги Рик позвонила Киму и вкратце рассказала ему о показаниях Лиллиан Йохансен и о той информации, что им удалось получить о Йоргене Паркове и об истории его семьи.
– Он жил здесь и тогда, когда прокатилась первая волна изнасилований, – подчеркнула она.
Но на один из вопросов Расмуссена у неё не было ответа.
– А как же те двадцать лет, которые разделяют эти и те события? – спросил он Луизу. – Тебе не кажется маловероятным, чтобы он так долго выдерживал паузу, а потом вдруг снова взялся за своё?
Когда они подкатили к домику егеря и остановились, калитка в заборе из штакетника была открыта, а дверь в жилой дом широко распахнута.
– Что-то тут не так, – сказала Луиза Эйку, увидев, что посреди площадки перед домом валяются грабли Йоргена.
Она сорвала с себя гарнитуру мобильного и побежала к дому, выкрикивая имя Бодиль. Повсюду царила пугающая тишина, которую нарушило только хлопанье крыльев птицы, взлетевшей с соломенной крыши. Сердце у Рик колотилось, когда она положила руку на служебный пистолет и осторожно зашла в прихожую. В гостиной никого не было видно, и во всём доме не было слышно ни шороха. Луиза кивнула Нордстрёму и знаками показала ему, чтобы он шёл дальше в жилые комнаты, а сама вышла кухню.
Пусто. На столе оставались две грязные тарелки и стакан с остатками молока на дне. На скатерти валялись крошки, масло не было убрано в холодильник.
Рик медленно продолжала продвигаться к двери комнатки за кухней, а потом осторожно нажала на ручку двери и открыла её.