Неистово, грубо, по-животному.
Изо всех сил цепляясь за простыни и подавляя болезненные крики от этих резких движений, я терпела этот неистовый напор. Его чресла с гулкими шлепками ударялись о мои ягодицы, отчего к ним вся кровь приливала. Бурная и продолжительная разрядка Гайдела, потом он, наконец, позволил мне встать с постели и начать новый день.
Сам он казался абсолютно довольным и счастливым. Даже мрачная маска, которую больше напоминало его лицо, словно дала трещину. Если бы не чудовищный шрам, лерт сейчас мог бы казаться даже привлекательным. Этот огонь, сияющий в его глазах. Выражение абсолютного и полного счастья.
Неужели это я так на него действую?
После завтрака, перед тем, как уехать со своими друзьями по очередным мужским делам, он на глазах у всех притянул меня к себе. Долго и жадно целовал, не в силах оторваться от моих губ. Когда отпустил, я увидела шокированные лица благородных господ.
Все же знать не должна так явно демонстрировать свою страсть. Одно дело миловаться со служанками в темных углах, но другое – делать это на глазах высшего общества. А я не знала, куда глаза девать от стыда и вздохнула с облегчением, когда мужчины нас покинули.
И все же сегодня был повод и для радости. Удалось отложить посиделки с Агриной и ее свитой. Ведь Гайдел договорился о визите лекаря ко мне.
Я долго и обстоятельно объясняла старичку, что у меня проблемы со сном и из-за этого чувствую себя просто ужасно. Он сделал то, чего я, собственно, и добивалась. Выписал мне снотворные капли.
Сжимая в руках заветный флакончик, я торжествующе улыбалась.
Что ж, Гайдел, мне осталось потерпеть совсем немного. Скоро я избавлюсь от тебя!
Неделя, в течение которой в замке готовились к отъезду, длилась бесконечно. И мне все труднее становилось находиться в обществе тех, кого высокопарно называли благородными женщинами. Злобные, завистливые, жестокие, они казались крысами, только и ожидающими возможности укусить. Среди них Агрина выделялась еще большей злобностью и коварством.
Я все еще поражалась, насколько может быть обманчива внешность.
Этот ангел во плоти не гнушался издеваться над теми, кого называла подругами. Била в самое больное место, унижала, вымещая на них свою злость из-за того, что мне не имела права высказать недовольство. Я видела, как много раз эти леди не могли сдержать слез после очередной выходки сестры лерта. Что касается отношения к слугам, то там она и вовсе не стеснялась зверствовать. Доходило даже до рукоприкладства. Служанки, приставленные к юной госпоже, неизменно вызывали глубокое сочувствие. Одну она даже приказала прилюдно высечь плетью за то, что случайно прожгла утюгом ее любимое платье. Понимаю, что проступок с точки зрения госпожи серьезный, но уж точно не заслуживал такого вот наказания.