– Ну, заходи… Чего буянить-то?..
Дверь за моей спиной резко захлопнулась, а талию обвили горячие дрожащие руки.
– Оленька, что ты со мной делаешь… Почему не отвечала на телефонные звонки? Я два дня уже места себе не нахожу.
– Много дел было, – беззастенчиво соврала я, полуоборачиваясь к нему и бросая через плечо лукавый взгляд. – Ты же знаешь. Экзамены, кастинги…
– Только скажи, и я все улажу. Порешаю в институте и с кастингами. Найду нужных людей…
– Не стоит… Ты же знаешь, что я люблю всего добиваться сама.
Он благоговейно провел рукой по моей щеке и поймал мои губы. Я позволила ему поцеловать себя и тут же вынырнула из его объятий.
– Сегодня я тоже буду занята, так что зря ты пришел.
– Олечка, пожалуйста, не прогоняй меня… Я все дела отложил. Важные встречи…
– Тебя кто-то просил об этом? – Я пожала плечами и грациозно устроилась на белом кожаном диване.
– Почему ты так изменилась? – глухо проговорил он, опускаясь на колени у моих ног. – Ты же знаешь, я все для тебя сделаю. Куплю все, что захочешь. Только скажи!
– Ты считаешь, меня можно купить? – недобро прищурилась я. – Разве я давала повод так думать?
– Нет, конечно, нет… – смутился Андрей.
– Запомни, я с тобой только потому, что сама хочу этого. Если перестану хотеть… – я красноречиво хмыкнула.
Лицо любовника исказилось болезненной судорогой.
– А если я разведусь с Дашей? Слышишь, я сделаю и это.
– Зачем? Я не горю желанием погрязнуть в быту супружеской жизни, – возразила я. – Предложи это кому-нибудь другому.
– Мне не нужен никто другой. Оля, я… Знаешь, я никому никогда не говорил этих слов. Кроме Даши… Но это было так давно. Будто в прошлой жизни. Оленька, я люблю тебя. Люблю до безумия! Ты меня сводишь с ума! Я жить без тебя не могу!
Какие страсти!
Я едва сдерживала смех, рвущийся наружу.
Вот уж не ожидала от Андрея Саливанова таких мелодраматических пассажей! Но оскорблять его тоже не стоит. В нем может проснуться самолюбие. Ссориться с таким могущественным человеком нельзя. Тем более сейчас, когда отец умер и защитить меня будет некому.
При мысли об отце настроение тут же испортилось.
Как я ни пыталась убедить саму себя, что мне плевать, внутри грызло что-то противное и мерзкое. Все-таки он был моим отцом. Наверное, это сказывается. Хотя мы никогда не были близки с ним. Он едва замечал мое существование. Я даже знаю почему.
Челюсти стиснулись так сильно, что зубы едва не заскрипели. Как всегда при мысли о сестре, которую я никогда в глаза не видела. Разве что на фотографиях, бережно хранимых отцом.
Помню, как случайно нашла их, когда пробралась в отцовский кабинет, желая застать врасплох, когда вернется домой. Мне было тогда семь. Наивная глупышка, которой так не хватало отцовской любви, и которая ловила малейшие крохи его внимания.