постарались сделать это, пока меня не было. Соседка по саду, милейшая и добрейшая женщина… легко уговорила мою жену спилить рябину, потому что листья «затеняли теплицу», и «мешали созреванию огурцов и помидор». Говорят, я сдержанный человек. Стараясь сдерживаться, я в бешенстве выругался по адресу и жены, и соседки, и ушел прочь из сада. Мысленно я стою ещё там, на меже, возле уродливых комлей, хотя прошло с той минуты четверть века. Кажется, я так и не простил им этого убийства, им, таким милым, хорошим людям. Моей жене и её приятельнице – славной Анне Леонтьевне, хотя соседки давно уже нет, она вскоре покинула этот мир. (Да будет земля ей пухом!) Время от времени во мне звучит песня, которую (вот странное совпадение!) пел в тот день, именно в тот день! - по радио чей-то голос: «И сосед кудрявую рябину распилил сегодня на дрова». Всё оставшееся до отъезда время, - а это были годы и годы, - я всякий раз мрачнел при взгляде на обрубленную шею рябины с выцветшей бирочкой - именами посадивших её друзей. Связано ли в мире одно с другим или нет, нам неведомо. Друг мой, после гибели рябины стал болеть и вскоре и умер…
КЕДР
Надо прожить жизнь обычных совслужащих, чтобы в полной мере оценить те чувства, что испытывает это дитя коллективного самосознания, когда вдруг становится владельцем частной собственности, даже такой скромной, как садовый участок. Мы с некоторым заторможенным чувством огляделись вокруг и, придя в себя, решили на радостях создать на участке свой лесной уголок. Походили по лесу и окрестностям, накопали саженцев, и вот в саду, в соседстве с полезной клубникой, смородиной, кабачками появились дубки, два куста можжевельника, куст калины, облепиха, ещё одна береза, - кроме той, что у калитки. Всё прижилось, выросло. Сделал возле широкую, удобную скамейку (ещё одну!). Прямо мини-заповедник! Мы знали наперечёт всё, что росло в нашем лесном уголке. Поэтому я подивился, когда увидел однажды новый росток, непохожий ни на пырей, ни на другую сорную траву. Первым движением было вырвать чужака, но решил повременить, и через месяц-другой стал различать благородные линии в пришельце. А то, что это растение было нездешнее, сомневаться не приходилось, очень уж отличался сочный, изумрудный цвет его от скромных окружений. Шло время, любуясь непохожестью и осанкой красавца, я сочинил стишок.
«…У нас в краях, задумчивых и мглистых,
не часто встретишь эту красоту.
Стоит росток в иголках шелковистых
и тянется упорно в высоту.
Я на крыльце осенним днём дождливым
рассвет встречаю хмурый, без зарниц,