– Грейс проделала долгий путь, чтобы увидеться с тобой, Сэм Петри. Самое малое, что мы можем для нее сделать…
– Но я люблю пить чай на кухне, – перебила ее девушка. – Как в старые времена, вместе с друзьями.
Последние три слова едва не застряли в горле.
– Тогда посидите, пока я не отнесу чай нашему па, – сдалась Флора. – Расскажи Грейс о своей прогулке по Европе. Сколько он повидал, Грейс! Не поверишь! Виноград растет прямо на поле, представляешь? Горы, круглый год покрытые снегом. Тебе расскажут об Альпах!
Флора ушла на кухню, а Грейс и Сэм остались молча смотреть друг на друга. Оба были смущены. Мужчина заговорил первым.
– Прости, Грейс, я не хотел… я собирался сказать… Виноград и Альпы… бедная ма.
Он замолчал, и в разговор вступила ужасно нервничавшая девушка. Это Сэм, Сэм ее герой из плоти и крови, который защищал ее от хулиганов, следил, чтобы никто не захватил ее очередь играть ковбоя в белой шляпе, вместо того чтобы вечно оставаться плохим парнем в черной, которого неизбежно ждал дурной конец.
Ей стало плохо при мысли о том, что ее тоже ожидал дурной конец – узнала же она о своем незаконном рождении.
Она почувствовала приближение истерики. Его не было здесь, чтобы спасти ее, так что она заслуживала черной шляпы…
Она смотрела на него, словно впервые увидела по-настоящему. Бронзовый от солнца и ветра, немного похудевший. Кожа словно натянулась на носу и скулах, но выглядит жестче и сильнее. Его светлые волосы, как у всех Петри, выгорели почти добела.
– Там, где ты был, всегда светит солнце?
Он рассмеялся, и она блаженно вздохнула. Сколько прошло времени с тех пор, как она слышала этот смех?
– Нет, летом было жарко, так жарко, как здесь не бывает, но зимой? Там, похоже, вечно либо дождь, либо снег, в жизни не видел столько снега, и да, зимой тоже бывает солнце. Солнечный свет на снегу… переливается миллионами крошечных сверкающих камешков, может быть, даже бриллиантов. Но расскажи о себе. Ма говорила о твоей сестре. Мне очень жаль.
Грейс отметила, что его тон был таким, будто каждое слово давалось ему с большим трудом.
Как она жалела, что не остановилась у Бруэров! Мать Салли, несомненно, приютила бы ее на ночь, и она смогла бы вернуться в Уайтфилдз на следующее же утро. Что подумает о ней Сэм, если она скажет: «Я почти не огорчена и определенно не грущу и не печалюсь».
Конечно, это чистая правда, но не покажется ли она бесчувственной?
Она тоже сожалела о смерти Меган, но они никогда не любили и не знали друг друга по-настоящему.
К ее удивлению, Сэм шмыгнул носом, как пес, нюхающий воздух. В детстве это всегда ее смешило.