– Откуда вы…
– Я же сказала, что мы все узнали! Не нужно стесняться, Настенька, это кровь, гены! Нашей семье есть чем гордиться, и я все тебе расскажу!
Рядом едким смешком отзывается Стас.
– Как трогательно. Значит, мадам, вы прежде узнали, что ваша внучка не слабоумная и не калека. Решили удостовериться, талантлива ли она, и только потом рассказать? А если бы ответ оказался отрицательным? Так бы и сидели зайцами за горизонтом? В своем мире связей и регалий?.. Не помню, чтобы Батя о вас рассказывал, дамочка. И отпустите уже Настю, наконец! Вы ей не нравитесь. И матери, кстати, тоже. А это рискованно – мое вам предупреждение, несмотря на все ваши связи.
Женщина отпускает меня и даже отступает на шаг, чтобы вернуться в объятия сына, тут же накрывшего ладонями ее плечи. Смотрит на Стаса пристально, изучающе, недовольно поджав ярко подведенные губы.
Он криво улыбается ей, зная, что в своей внешности ему стесняться нечего.
– Да, я сводный брат, если вы еще не поняли.
Гостье не нравится, что ей помешали, я это чувствую. Моя бабушка-незнакомка щурит взгляд и вздергивает тонкий подбородок, оценивая Стаса. Замечает холодно:
– Отчего же. Поняла. Рискованно, говоришь? – выдерживает многозначительную паузу. – Я не привыкла держать ответ перед юнцами, молодой человек. Невоспитанными юнцами! Ты прав, мне не нужны регалии, чтобы иметь представление, что собой представляют отношения мачехи и падчерицы. Понимать их соленый вкус. Ты уверен, что моей внучке не понравится предложение? Я умею быть убедительной.
– Не уверен насчет последнего.
– Почему же?
– Не очень умный шаг с вашей стороны положить начало знакомству с внучкой с обвинений в адрес ее отца и нашей семьи. Это мало кому понравится.
– Если это тебя успокоит, я намеревалась сдержаться – не получилось. Слишком болезненной оказалась встреча с прошлым.
– Вы сейчас кого надеетесь убедить? Меня или себя?
– Молодой человек, я бы вас попросил…
Но вскинутая вверх рука женщины легко останавливает сына.
– Погоди, Николай! Разве ты не видишь, что он тоже требует уважения. Тот, кого научили изъясняться языком улицы. Не иначе как «Батя» и «дамочка», так?.. Надо же, – смотрит остро, насаживая на взгляд, – какой красивый парень вырос у торговки пирожками. Видно, что в тесто добавили крутой замес, только не все ингредиенты учли. Что, милочка, может, и рецепт расскажешь? С кем тесто месить и когда, чтобы в графе «отец» – стоял прочерк?..
Гостья поворачивается к мачехе, и от ее слов у меня все внутри холодеет.
– Да, я все знаю. Да, заплатила деньги, чтобы не играть с тобой вслепую, очень уж меня удивило сегодняшнее положение вашей семьи. «Ее девочка»! Да как ты смеешь указывать мне, что говорить внучке? Где и как себя вести? Угрожать своим решением? Мне, Эмме Григорьевой, с честью вхожей в любые дома!.. И неважно, откуда у бывшей детдомовки такой коттедж. Каким местом ты его себе заработала. Мне ясно, что в тебе и близко нет той культуры, которая последние поколения питает нашу фамильную кровь. И ты думаешь, госпожа Фролова, что я оставлю свою внучку под твоим попечением?!. Черта с два! У меня связи в этом городе, у меня друзья! Мне стоит сделать один звонок и…