– Я не обидела, он сам ушел.
– Как так? С пустого взял и ушел? А чего тогда полчаса в прихожей топтались? О чем говорили-то?
– Я сказала ему, что хочу остаться просто друзьями. Что, наверно, не смогу полюбить.
Я знаю, что бабушка расстроится. Снова будет смахивать слезы и вздыхать из-за мальчишки, которого за столько лет полюбила как родного. Я так долго подбирала для Егора слова, чтобы не обидеть, но все равно обижаю самых близких мне людей и чувствую себя ужасно.
– Что? Так и сказала?!
Бабушка всплескивает руками. Моя обычно спокойная бабушка вдруг взволнованно и сердито вздыхает:
– Господи! Да что с тобой, Настя? Чего уперлась лбом? Какую такую тебе любовь подавай? Ты оглянись вокруг, где парня-то лучше найдешь?!. Нет, даже думать не хочу! Куда я тебя одну оставлю? Кому оставлю? Я Галю уважаю, не думай, но чужой ребенок – он и есть чужой. И не спорь! Уж я-то жизнь получше твоего знаю! Да такого, как Егорка, – днем с огнем не сыщешь! Родители – приличные люди. Сам парень – будущий военный, вон и машина своя уже есть. Единственный сын! Да ты с таким никогда не пропадешь! И любимой будешь, и с уважением, и в достатке! А любовь из книжек выбрось из головы! Сама промаешься и Егора потеряешь!
– Не могу я, ба. Не хочу.
Сказать получается упрямо, и бабушка хватается рукой за сердце. Я тут же спешу помочь ей присесть, бегу на кухню за водой, лезу в аптечку за каплями и прошу не расстраиваться. Пожалуйста, пожалуйста, только не расстраиваться, иначе снова будет приступ и «Скорая». Я все сделаю, как ты хочешь.
– Так разве ж я для себя хочу, глупая? Чего мне, старой, надо? Недолго уж осталось, чувствую. Я же себе на том свете места не найду! Буду за тебя, былиночку свою неустроенную, переживать!
Этот день мы назначили два года назад, когда Егор в который раз сказал, что любит, а бабушка прослезилась. Тогда я сторонилась его, не могла избегать, но нагружала себя занятиями и учебой, и он пришел в наш дом с родителями и цветами. Как снег на голову огорошив предложением.
– Настя, конечно, не сейчас! Ну, чего испугалась? Я понимаю, что у тебя учеба и мы еще молоды, но я хочу, чтобы Нина Ивановна была спокойна. Сейчас ей это нужно больше, чем нам!
И снова глаза горят счастьем и ожиданием, а душа срывается в пропасть. Потому что разбить чье-то хрупкое счастье легко и от этого страшно, а свое не собрать из осколков.
Моей вины не было в том, что я не любила Егора. Любила, как друга – нежно, с благодарностью за наше общее прошлое, но сердце молчало, когда он целовал меня. Вот и сейчас с такой надеждой прижал к себе, что не нашлась, что сказать. И расплакалась от бессилия, закрыв лицо руками, когда вместо голубых глаз увидела серые глаза Стаса. Уколовшие укором в самое сердце.