Он учил меня управляться с упряжкой.
— Ты уже можешь справиться с одной лошадью. Это самое важное. Ты натягиваешь постромки постепенно, когда осаживаешь их. Упряжь снимаешь по одной. Они привыкли работать в команде.
Я начал распахивать уголки полей с упряжкой из двух лошадей. Я лично засадил поле, окружавшее дом Московицев. Когда я шел за лошадьми, удерживая поводья, то чувствовал, что в каждом окне маячит несколько бородатых лиц, следящих за каждым моим движением, будто я прибыл с Марса.
Вскоре после посадки настало время первого покоса. Каждый день я работал в полях, вдыхая запахи труда: смесь лошадиного мускуса, моего собственного пота и одуряющего аромата свежескошенной травы. Моя кожа потемнела на солнце, а тело постепенно закалилось и стало сильнее. Я не стригся и не брился. У меня отросла солидная борода. Я чувствовал себя Самсоном.
— Ребе, — спросил я однажды вечером за ужином, — считаете ли вы Господа всемогущим?
Длинные белые пальцы поскребли подбородок, спрятанный под окладистой седой бородой.
— Во всем, кроме одной вещи, — наконец ответил ребе. — Господь есть в каждом из нас. Но мы должны дать ему позволение выйти наружу.
Все лето я получал настоящее удовольствие от простого труда. Я думал о тебе, когда работал. Я позволял себе мысли о тебе, поскольку верил, что становлюсь хозяином самому себе. Я имел наглость начать надеяться, однако я понимал, что алкоголик во мне все еще жив, ибо мне не хватало некой храбрости. Всю жизнь я убегал. Я убежал от ужасов Вьетнама, найдя успокоение в бутылке. Я убежал от обязанностей раввина, став агентом по продаже недвижимости. Я убежал от личной утраты, выбрав деградацию. Я не питаю особых иллюзий на свой счет.
Внутри меня росло напряжение. Когда лето начало подходить к концу, я, будто псих, пытался оттянуть его неминуемый конец, но, естественно, это было невозможно. В самый жаркий день августа я помог Симону Йодеру сложить остатки сена в амбар. Потом я поехал в Акрон.
Супермаркет находился там же, где и прежде. Я купил литр виски «Сиграмз Севен Краун». В кошерной пекарне я купил разных булок, а в еврейском магазине — несколько банок маринованной селедки. Одна из банок, по всей видимости, была закрыта негерметично, потому что, когда я отъехал на несколько километров, машина наполнилась острым запахом рыбы.
Я отправился к ювелиру и сделал еще одну покупку. Я купил изящную золотую цепочку с жемчужиной, которую подарил Дворе Московиц в тот же вечер. Также я выписал ей чек. Она расцеловала меня в щеки.
На следующее утро, после церемонии, я принес еду для миньяна. Я пожал всем руки. Ребе проводил меня до машины и передал мешочек, в который Двора положила сэндвичи с тунцом и печенье. Я ожидал услышать нечто важное от ребе, и он меня не подвел.