Бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах! Хотелось бы надеяться, что я этого не увижу, ан нет, куда мне деться, я ведь из тех козлов, что хотят оттрахать весь мир, и что же в этом удивительного — ведь мир хочет сделать с нами то же самое.
Артур официально стал молодым человеком Дорин. В этом было некоторое преимущество: ведь если не восставать постоянно против правил любви и не смешивать их с правилами войны, остается сокрушительная мощь власти, против которой можно выставить свое белое костистое плечо, остаются тысячи установок, принятых для того, чтобы на них плевать и, стало быть, нарушать. Каждый человек — враг самому себе, и только на таких условиях — условиях борьбы — можно достичь мира с самим собой, и единственное приемлемое правило, способное стать оружием в твоих руках, — это хитроумие. Нет, не то слезливое, сопливое хитроумие, что хуже смерти, но энергичное, с кулаками, хитроумие мужчины, который проработал весь день на фабрике и имеет четырнадцать фунтов в кармане, которые готов спустить, как ему заблагорассудится, в выходные; мужчины, мечущегося между одиночеством и полуосознанными жизненными установками, что, томясь в неволе, пытаются вырваться наружу.
Выстаивая пожизненную вахту за станком, Артур доводил себя до безумия мучительными внутренними спорами с самим собой. Кровавая рана на лбу Джима и испуганное, с плотно сжатыми губами лицо Джейн в рождественскую ночь воочию, как при мгновенной вспышке света, показали ему, что, если мужчине суждено одержать победу в поединке, осторожничать почти не приходится (и в то же время он думал, что если бы женщина, любая женщина, ударила его так, как Джейн ударила Джима, то ей бы не поздоровилось). Победить — значит выжить; а выжить, притом что в тебе еле теплится жизнь, и значит победить. Жить, ощущая почву под ногами, не значит, как он впервые полностью осознал, идти против собственного, глубоко укорененного упрямства — например, неудержимого желания смести врагов, ползающих, точно муравьи, по перекладине большой буквы П (Правительство). Кроме того, это значит приятие добра и радостей жизни, как ему уже приходилось делать, только в более жесткой форме, пока все то же Правительство не разнесло тебя в пыль или пока радость не обернулась печалью.
Погожим воскресным утром в начале марта, когда солнце согревало землю, еще недавно ощущавшую холод снежного покрова, а воздух был прохладен и свеж, он встретился с Дорин на окраине города. Народа вокруг почти не было — обеденное время кончилось совсем недавно. На Артуре был костюм, рубашка со стоячим воротничком, галстук и черные башмаки, а Дорин, уже ждавшая его, не сводя глаз с автобусной остановки, где он должен был появиться, надела светло-коричневое пальто и воскресные дополнения в виде чулок, элегантных туфель и кофты из тонкой шерсти.