Он пересекал дорогу — высокий, стройный, с коротко подстриженными, аккуратно зачесанными назад светлыми волосами, одна рука в кармане брюк. Они договорились погулять: Дорин хотела, чтобы это было в городе, Артур — за городом.
— Слушай, — настаивал он, — я и так целыми днями торчу на фабрике, дай мне хоть в воскресенье немного подышать свежим воздухом. К тому же я вообще ненавижу город.
В том, что ее заманивают в пустынные поля, Дорин смутно почувствовала некоторый подвох, однако же уступила. Шагая рядом с ней, Артур думал о необычности их свиданий, об отсутствии опасности, которая ощутимо подстерегала его, когда он встречался с Брендой или Винни. Сейчас свидания перестали быть настоящими экспедициями, когда за каждый угол надо сворачивать с максимальной осторожностью, в каждом пабе искать возможность тактического отступления в случае засады, каждый шаг по темной улице под руку с Брендой делать с трепетом. С Дорин ему всего этого не хватало — настолько, что всякий раз, отправляясь с ней на прогулку, при приближении к углу он чувствовал, как его охватывает возбуждение, и на какое-то время умолкал, пока угол не оставался позади и не приходило двойственное чувство разочарования и облегчения, когда выяснялось, что путь свободен.
День тянулся бесконечно, высоко в небе плыли редкие облака, и все вокруг ласкало взгляд. По обе стороны сельской дороги пробуждались к жизни липы: острые, еще не раскрывшиеся почки готовы были насладиться весной и блестели, как изумруд, уже настолько свежие, чтобы утолить любую жажду. Отсюда, с дороги, последние дома окраины казались тусклыми и разбросанными наугад, словно это было дело рук какого-то полоумного.
Дорин взяла его под руку, и они свернули туда, где церковь Стрелли рассекала вьющуюся поверху тропу надвое: один рукав тянулся через поля к Илкстону, другой — в сторону шахт Кимберли и Иствуда. Артуру всегда было хорошо за городом. Он вспомнил своего деда-кузнеца, у которого были дом и кузня в деревне Воллатон. Фред часто брал его туда с собой, и те поездки четко отпечатались в памяти Артура. Воду там доставали из собственного колодца, сами выкапывали в огороде клубни картофеля, яйца брали буквально прямо из-под курицы и зажаривали с беконом, и ты сам выбирал, откуда отрезать кусок свинины, засоленной и свисающей с крюка в кладовке. Тот дом давно сровнялся с землей, уступив место натиску новых, свежевыкрашенных строений, разлившихся по полям, точно красные чернила по зеленой промокашке.
Они медленно приближались к Илкстону по узкой каменистой тропинке, с одной стороны ограниченной низким забором, а с другой зарослями бирючины, и лишь изредка перебрасывались парой слов. Там, где дорога стала пошире, они свернули к Трауэлу. Артур, всю жизнь болтавшийся в этих краях летними вечерами после школьных занятий или работы, знал здесь каждый уголок, каждую тропку и полянку. Они подошли к дому, где, судя по тому, что было выставлено в окнах, торговали шоколадом и фруктовой водой. Ему уже приходилось здесь бывать, шины его велосипеда были знакомы с каменистым покрытием этой дорожки, его подбрасывало и несло здесь юзом по пути на рыбалку к Ирвош-кэнал, и он часто притормаживал у этого самого окна купить что-нибудь поесть.