Прохор привлек к себе мать.
- Мамушка, родимая моя, ведь отец требует невозможного. Он хочет, чтоб я предал своих товарищей и перешел бы к белым... Ну разве я могу на это пойти?
- Не знаю, родной мой, - всхлипнула мать, - не знаю... Ты молодой, грамотный, лучше моего разбираешься во всем... тебе виднее. Только перечить бы отцу не надо. Ведь он, небось, зла тебе не хочет.
- Вот именно он хочет зла мне, - выкрикнул Прохор. - Если б не хотел, он не стал бы предлагать мне идти на такую подлость... Прощай, дорогая маменька, - расцеловал он ее. - Не знаю, когда теперь и увижу тебя. Надвигаются суровые дни...
- Прощай, соколик мой, - зарыдала старуха.
X
Станция Гашун превратилась в сплошной табор. Здесь скопилось несколько десятков тысяч человек. Повсюду в хаотическом беспорядке стоят арбы и телеги с задранными оглоблями. На возах навалена домашняя рухлядь. И чего только нет здесь: самовары и кошелки, сундуки и ящики с визжащими поросятами, ведра и перины, шубы, тарелки, сковороды.
На оглобли наброшены брезент и рваные одеяла. Под тенью их сидят целые семейства.
Сплошной гам стоял над лагерем: крики, плач детей, смех, матерная ругань.
Где-то назойливо, звонкоголосо визжит гармошка. Чей-то хриплый бас пытается под ее аккомпанемент напевать:
Вы развейтеся, черные ку-удри,
Над мо-оею больной го-оловой...
Где-то надрывно, безутешно плачет женский голос над покойником:
- И на ко-ого же ты на-ас остави-ил...
Рядом озлобленный голос мужчины кричит:
- И выпью, чертова дура!.. Тебе какое дело, ведьма ты проклятая!..
Старики чинят обувь, бабы у дымящихся костров стряпают.
Между возами иногда пробегают партизаны с винтовками, обвешенные гранатами, пулеметными лентами. На приземистых лошаденках носятся взад-вперед кавалеристы.
Вокруг лагеря, далеко в поле, расставлены посты, дозоры. Беспрестанно по дорогам носятся конные разведки.
В Гашуне расположились беженцы из сальских хуторов и станиц, со Ставрополья, согнанные белогвардейскими бандами со своих насиженных долгими годами мест.
Здесь собрались и все партизанские отряды, организованные по станицам и селам Сала и Ставрополья для борьбы с белогвардейщиной, скопилось до десяти тысяч пехотинцев и до трех тысяч конников.
Это была немалая сила, способная, если ее правильно использовать, сделать многое. Но пока она еще не была организована.
Каждый такой отдельный отряд был свободен в своих поступках, действовал самостоятельно на свой риск и страх. Не подчиняясь общему командованию, такой отряд мог внезапно, без согласования с другими отрядами, вступить в битву с противником. Мог также неожиданно, не поставив никого в известность, прекратить сражение и отойти...