– С началом нового учебного года!
– Спасибо, большое спасибо! Ты… звучишь… я рад слышать твой…
– Кончай заикаться, это ведь я плачу́ за звонок. С кем тебя поселили в комнате?
– Ни с кем. Они никого больше в нашу комнату не поселили.
– Держат место для меня! Добрый старый Девон. Но ты в любом случае не позволишь им никого к тебе подселить, ведь правда?
Дружелюбие, естественно исходящая от него привязанность – это все, что я мог различить в его голосе.
– Нет, конечно, нет!
– Я так и думал. Друзья-соседи остаются друзьями-соседями. Даже если время от времени у них бывают стычки. Господи, когда ты был здесь, у тебя совсем в голове помутилось.
– Да, наверное. Наверное, совсем помутилось.
– Крыша начисто съехала. Я просто хотел убедиться, что ты пришел в себя. За тем и позвонил. Я загадал: если ты позволил поселить на мое место кого-нибудь другого, тогда ты и впрямь рехнулся. Но ты не позволил, и я знал, что не позволишь. У меня не было и тени сомнения. Ну ладно, должен признать: всего на одну секунду появилась. Ты меня за это прости, Джин. Конечно, я был совершенно не прав. Ты не позволил никому занять мое место.
– Нет, не позволил.
– За то, что я даже допустил такую мысль, мне следовало бы застрелиться. Но на самом деле я знал, что ты бы не позволил.
– Нет, не позволил бы.
– А я истратил столько денег на междугородный звонок! Совершенно зря. Но я же заплатил и за то, чтобы тебя послушать. Так что говори, приятель. И лучше о чем-нибудь хорошем. Начни со спорта. Чем ты занимаешься?
– Греблей. Ну не то чтобы гребу. Помогаю команде. Я помощник администратора.
– Помощник администратора гребной команды?!
– Боюсь, что уже нет…
– Помощник администратора?!
– После того как я подрался с…
– Помощник администратора гребной команды?! – Никто не умел голосом так передать удивление, как Финни. – Нет, ты действительно чокнулся!
– Послушай, Финни, я вовсе не стремлюсь стать звездой школы или чем-то в этом роде.
– Что-о-о-о?! – Гораздо отчетливей, чем что бы то ни было в кабинете мистера Ладсбери, я видел в тот момент его лицо, выражавшее полное остолбенение. – Кто говорит о том, кем кто хочет стать?!
– Тогда чего ты так разошелся?
– На кой черт тебе что-то там устраивать для какой-то команды? Зачем тебе это нужно? Какое это имеет отношение к спорту?
Значит, смысл был в том, что мое занятие не имело ничего общего со спортом как таковым. А я не желал больше никакого спорта. Этот вопрос был для меня закрыт, как если бы тогда, когда доктор Стэнпоул сказал: «Со спортом покончено», он имел в виду меня. Я больше не верил ни себе, ни кому бы то ни было другому, кто занимался спортом. Теперь мне казалось, что все, кто играет в футбол, стремятся лишь выколотить жизнь друг из друга, а боксеры реально дерутся насмерть, и даже теннисный мяч способен обернуться пулей. В 1942 году это не было такой уж игрой воображения, потому что прыжки с дерева заменяли нам соскакивание с палубы торпедированного корабля. А в бассейне, на уроках плавания, мы отрабатывали второй этап этого действа: оказавшись в воде, нужно было изо всех сил колотить по ней руками, чтобы разогнать пролившееся горящее топливо.