Выстроившись в шеренги с обеих сторон пути, мы приготовились приветствовать машиниста и пассажиров. Окна во всех купе были открыты, и пассажиры висели в них гроздьями; все они были мужчинами, насколько я разобрал, все – молодыми, и все – похожими друг на друга. Это был воинский эшелон.
Перекрикивая лязг колес и сцеплений, мы вопили им что-то ободряющее, и они так же громко отвечали нам; и мы, и они оказались застигнуты врасплох. Ребята были не намного старше нас, но хотя их, видимо, только-только призвали, нам они, проплывающие мимо закопченных шеренг, представлялись отборными армейскими частями. Казалось, что они наслаждаются жизнью, их форма была новенькой, с иголочки; они выглядели чистенькими, бодрыми, и их наверняка ждало захватывающее будущее.
Когда поезд скрылся из виду, мы, трудяги, глядя друг на друга через только что расчищенный путь, ощутили какую-то пустоту, и даже Бринкеру не пришло в голову никакой уместной шутки. Старый железнодорожник велел нам разойтись по другим участкам двора, но в тот день мы больше ничего особо полезного не сделали. Скученные на этом сортировочном узле, в то время как весь мир устремляется совсем в иные места, мы казались себе всего лишь детьми, играющими в игры меж настоящих героев.
Наконец день закончился. Изначально серый, к концу он посерел еще больше: небо, снег, лица, душевное состояние – все стало темно-серым. Мы снова погрузились в старые, удручающие, тускло освещенные вагоны, ожидавшие нас, повалились на неудобные зеленые сиденья, и никто не произнес ни слова, пока мы не отъехали на несколько миль.
Когда же молчание было нарушено, то все разговоры вертелись вокруг программ летной подготовки, армейского братства, требований к призывникам, тщеты девонской жизни и того, что у нас не будет военных историй, которые можно было бы рассказывать внукам; мы строили предположения о том, сколько может продлиться война, и возмущались тому, что в такое время приходится изучать мертвые языки.
А вот Квакенбуш, воспользовавшись паузой в разговоре, объявил, что точно останется в Девоне до конца этого года, какие бы необдуманные поступки ни совершали другие, полоумные. Не встречая поддержки, он, тем не менее, распространялся о преимуществах программы физического закаливания Девонской школы и обладания ее аттестатом, о том, что базовое образование следует получать в положенное время и что лично он намерен пройти шаг за шагом весь путь до поступления в армию.
– Лично ты, – презрительно передразнил его кто-то.
– Да уж, ты у нас такой один, – добавил другой.