– О чем я должен говорить? О тебе? Для этого у меня есть куча собственных слов.
– Со мной все в порядке. – Словно желая заручиться подтверждением, Бринкер обвел всех мрачным взглядом. – Жертва – ты.
– Бринкер, – начал Финни сдавленным голосом, какого я никогда не слышал, – ты что, умом тронулся, что ли?
– Нет, – спокойно ответил Бринкер, – умом тронулся Чумной, другая жертва. Но сегодня мы расследуем твое дело.
– Что за ересь ты несешь, о чем речь?! – вдруг вклинился я.
– О несчастном случае с Финни. – Он говорил так, будто происходящее было делом естественным, самоочевидным и неизбежным.
Я почувствовал, как кровь ударила мне в голову.
– В конце концов, – продолжил Бринкер, – война на дворе. И вот один солдат, которого страна уже потеряла. Мы обязаны выяснить, что случилось.
– Просто для протокола, – подал голос кто-то с помоста, – ты ведь согласен с этим, Джин?
– Я сказал Бринкеру сегодня утром, – начал я предательски дрожащим голосом, – что считаю это худшей…
– А я ответил, – перебил меня Бринкер абсолютно спокойным и самоуверенным голосом, – что это послужит на благо Финни, – он добавил голосу искренности, – и тебе, кстати, тоже, Джин, если все будет до конца выяснено. Мы же не хотим, чтобы год заканчивался с какими-то тайнами, слухами и подозрениями, витающими в воздухе, правда?
Коллективный рокот согласия раздался в сумеречной атмосфере актового зала.
– Что ты несешь?! – Музыкальный голос Финни был исполнен презрения. – Какие слухи и подозрения?
– Это несущественно, – сказал Бринкер с важно-самоуверенным видом. Он этим упивается, с горечью подумал я, воображает себя воплощением Правосудия с весами в руке. Однако он забывает, что у Фемиды не только весы в руке, но и повязка на глазах. – Почему бы тебе просто своими словами не рассказать, что случилось? – продолжал Бринкер. – Ну, считай это просто блажью с нашей стороны, если хочешь. Мы вовсе не пытаемся кого-то в чем-то обвинить. Просто расскажи нам. Ты же знаешь, мы бы не стали тебя пытать, если бы у нас не было на то оснований… серьезных оснований.
– Да нечего рассказывать.
– Нечего рассказывать?! – Бринкер выразительно посмотрел на загипсованную ногу Финни и палочку, зажатую у него между колен.
– А что? Я просто упал с дерева.
– Почему? – поинтересовался кто-то с помоста. Акустика в зале была настолько плохой, а свет настолько тусклым, что я чаще всего не мог увидеть, кто говорит, и разобрать, что говорят. Видеть и слышать я мог только Бринкера и Финни, находившихся на широкой полосе мраморного пола между передними сиденьями и помостом.