Он лежал на кровати и бесцельно водил туманным взглядом по небеленому потолку. В голове крутилась бесконечная как зубная боль фраза: "Расставайся с собой легко". И раздражала не сама фраза, а то, что он не мог вспомнить, где он ее слышал. Он опять задумался об отставке. Он не отдыхал много лет. Никогда не имел ни семьи, ни жены. Служба заменила ему семью, Агата заменила остальное. Отставка означала смерть, так как, уйдя со службы, он ушел бы от Агаты Грейс. Может, поэтому ему постоянно снится смерть? Без Агаты он умрет по-настоящему. Жизнь станет никчемной, не нужной. Без нее он будто гонимый отовсюду ронин - самурай, потерявший своего сюзерена - не приживется уже нигде. Поэтому об отставке и о домике на берегу океана можно забыть. Как ни банально это звучит, но только смерть сделает его свободным. Страх же, взрывающий адреналиновую бомбу внутри, давал новые силы для жизни, наполняя энергией.
"Черт! С этими кошмарами надо что-то делать! Это или старая контузия дает просраться, или так начинается старость. Ведь мне уже пятьдесят семь!"
Его дед любил говорить: "Я чувствую, как отмирают клетки мозга в моей голове".
Дед часто повторял эти слова, устало опускаясь на диван, такой же старый, как и он сам. И потом еще добавлял: "Этого тебе, внучек, не понять. Клетки твоего мозга молодые, и пока еще любят размножаться". Вскоре он умер.
"Может, пришло мое время? Что за чушь! Я еще силен как бык. Подтягиваюсь семнадцать раз, отжимаюсь пятьдесят. Мне еще и шестидесяти нет, а ему тогда было за семьдесят! Интересно, а моим мозговым клеткам тоже пятьдесят семь или уже за семьдесят?"
Он встал с кровати и пошел бриться.
"Я боюсь ложиться спать", - вдруг осенило его.
Именно поэтому он по вечерам всегда находил себе какое-либо занятие, лишь бы не спать. Боялся утром не проснуться, потеряться в ночных кошмарах и закончить жизнь так бестолково. Точно так же, как умереть в постели от старости и простуды.
"Не в моем стиле", - он усмехнулся.
Он как древний викинг, как буси, должен умереть в бою, с оружием в руках, защищая ее, свою Агату.
Он смыл остатки пены с лица, выключил свет и вышел из ванной комнаты. В прихожей посмотрел на часы. На все про все оставалось четверть часа. Он надел еще с вечера по-армейски отглаженные брюки и свежую, только из упаковки, белую рубашку. Застегнул нагрудную кобуру и, машинально проверив большим пальцем положение предохранителя, поправил в ней свой графеновый армейский десятизарядный VW-9. Затем перекинул серое пальто через руку и вышел из квартиры.
В подъезде воняло котами и старостью. В створке соседской двери, наглухо закрытой больше двух недель, веером торчали счета коммунальных служб. Пытаясь не смотреть на эти разноцветные бумажки, словно скрывая свое участие в чем-то тайном и противном, он спустился в подвал.