— Рад приветствовать вас на земле, где свое последнее пристанище нашли катары и трубадуры Лангедока! — объявил Петрунель, буравя взглядом короля Мишеля.
— Почему меня совсем не удивляет, что вы здесь, мэтр? — спросил, усмехнувшись, тот. — Может, не станем тратить время на разглядывание развалин, и вы сразу покажете, где искать Санграль?
— Я, дорогой мой брат, на работе, как видите. И Санграль раньше захода солнца не покажется. К тому же я не знаю, как он выглядит, иначе к чему бы я просил вас о помощи? — засмеялся Петрунель и посмотрел на королеву Мари. — Ваше Величество! Рад видеть вас в добром здравии.
— И вам не хворать, мессир, — коротко кивнула королева.
— Ну, так что? Будете про катаров слушать? Или мне удалиться с этими господами без вас?
— Да уж расскажите нам, чем трубадуры не угодили… А, кстати, кому они там не угодили? — проворчал Мишель.
— Да уж не королям, целовавшим их жен. Церкви, дорогой брат. Церкви. Попали под раздачу, когда катары свое отхватили.
Мари сердито хмыкнула, но тут же улыбнулась и пожала руку Мишеля.
— О! Как я погляжу, в венценосном семействе перемирие! — радостно воскликнул Петрунель и едва не захлопал в ладоши.
— Вы, мэтр, помолчали бы про королей и жен трубадуров. А то ведь я могу и не сдержаться, — он сжал руку жены в ответ. — И что же было дальше?
Петрунель улыбнулся и буркнул:
— Ааааа…. Драгоценный дядюшка уже развязал этот клубок. В таком случае, прошу великодушно простить.
Он обвел взглядом замершую экскурсионную группу. Вся толпа как будто зависла во времени и застыла в тех позах, в каких застало их Межвременье. А теперь, казалось, они проснулись и стали переговариваться между собой. Тем это было удивительней, что снег теперь уже валил без остановки и превращался в метель. Но они словно не замечали ее.
— Итак, господа, посмотрите на подножье холма. Все завершилось там. Катары, не отрекшиеся от своей веры, и трубадуры, поддерживавшие их, были сожжены на кострах, озаривших Монсегюр. Таков был итог альбигойского крестового похода, десятилетиями сотрясавшего Лангедок, залившего кровью юг Франции и допустившего его разграбление. Но по легенде накануне ночью четверо Совершенных в своей вере вынесли из крепости Святой Грааль. Может быть, это только символ, может быть, их и не было вовсе. Может быть, где-то здесь он все еще хранит вечность… Или был сожжен вместе с катарами и трубадурами. Кому как больше нравится, господа.
У подножия был лишь заснеженный пустырь с огромным камнем, установленным в память о сожженных. Петрунель смотрел туда и будто бы что-то видел. А потом тихо сказал, обращаясь к Мишелю: