Многовековые честь и гордость графов дю Вириль отразились яростью в глазах маркизы Катрин. Изловчившись, она выскользнула из его объятий и отступила от него на шаг.
— «Тоже»? «Тоже»?! Вы смеете полагать, что то, что было меж нами, я могу считать равным тому, что было у вас в той грязной гостинице среди клопов? — ядовито бросила она. — Вы смеете сравнивать меня с… ней? Вы… — она замолчала и криво усмехнулась своей неожиданной догадке, — вы считали меня такой же. Тогда, в саду… Верно?
— Не верно! — взревел маркиз де Конфьян и, схватив ее за руку, снова упрямо притянул к себе. — Не верно, потому что вы обманываетесь сейчас! Катрин! Услышьте меня! С Аделиной у меня ничего той ночью не было и не могло быть! Вашими усилиями я на других женщин даже смотреть не могу! Недаром слуги считают вас ведьмой. Вы же околдовали меня! Каждый день, каждый час я думаю о вас! Только для вашего имени бьется мое сердце. Только для ваших глаз я дышу. Только ваш образ преследует меня денно и нощно! Так о каких аделинах вы говорите? Их нет и не было с тех пор, как я впервые увидел вас. Их не может быть, потому что для меня существует только моя Катрин. Услышь меня!
Он всегда так много значения придавал словам.
«Ничего не было». Маркиза вспомнила, как то же самое сказала ей, уходя, наглая девчонка. Так значит, она все неверно поняла. А он? Он сам подтвердил ей! Господи, сколько боли они причинили друг другу…
Но Катрин теперь и сама желала его слов.
— Почему вы поверили, что я могу предать вас? — спросила она глухо, крепко прижавшись к нему. — И могу позабыть все, что было у нас с вами? Что могу отказаться от счастья быть матерью ваших детей? Серж, я готова прожить всего один час рядом с вами, чем мучиться вечность без вас. Так почему же вы решили, что я могу променять все это на сомнительные блага сиюминутного пустого развлечения?
— Я верил своим глазам. Но не вам. Теперь вам я верю больше. Так поверьте же и вы мне, а не тому, что вы видели или слышали в той проклятой харчевне!
— Я верю. Потому и простила.
— Мне не нужно ваше прощение. Мне нужен ваш взгляд, когда вы сердитесь или когда радуетесь. Мне нужны ваши губы — смеются они или проклинают. Мне нужен малейший поворот головы — обернулись вы ко мне или к кому-то другому. Мне нужны ваши руки — ласкающие меня или отталкивающие. Мне нужны вы — лишь бы вы меня любили. Большего я не прошу. Если все это мое — то прощение мне ни к чему.
— Моя любовь и я сама — это все ваше, мой трубадур. Навсегда, — прошептала Катрин.
— Прекрасно. С этим мы разобрались, — Серж улыбнулся, но глаза его опасно сверкнули. — А теперь объясните мне, любовь моя, как Аделина оказалась в Жуайезе?