Выйдя из дома, Мишель медленно пошел по мостовой. Но, несмотря на свои твердые намерения, размышлял он не о Санграле, а о том, что будет, если ему придется вернуться в Фенеллу без Мари. У него есть королевство, обязанности, честь. Но, черт возьми, все это переставало иметь хоть какое-то значение без Ее Величества.
— Вы такси вызывали? — услышал он вдруг. — Месье, я спрашиваю, вы такси вызывали?
— Я никого не вызывал на по… — Мишель осекся. — Нет, месье, я никого не вызывал, — быстро добавил он.
— Уже пятнадцать минут стою. Никто не идет.
Мишель пожал плечами. Он сделал прочь пару шагов и вдруг вернулся обратно к повозке и спросил у ее хозяина:
— Месье, вы не подскажете, как я могу добраться в Монсальваж?
— Куда? — удивленным голосом отозвался тот.
— В Монсальваж, — терпеливо повторил Его Величество.
— Мне будет спокойнее, если из моей квартиры ты отправишься прямиком в Фенеллу, — сказала за его спиной Мари. Она сердито дергала полы пальто, но те разлетались от ветра, а она никак не могла с ними сладить. — И в какой еще Монсальваж ты собрался?
— Их разве много? — Мишель удивленно взглянул на жену.
— Я не знаю ни одного, — тихо ответила она. — Мишель… Пойдем завтракать… Ну сколько можно уже?
— Я не хочу завтракать. А ты, кажется, не хотела меня видеть. Зачем ты спустилась? Возвращайся домой. Холодно, заболеешь.
— Прекрасно. Ты вообще без куртки. Болеть будем вместе.
Он удивлено взглянул на Мари. Как все глупо выходит. Если даже она ничего не знает про Монсальваж, то на его поиски он лишь зря потратит время. Не лучше ли провести оставшиеся дни рядом со своей сердитой супругой?
— Идем к тебе, — согласился Мишель.
23 декабря 1186 года, королевство Трезмон, «Ржавая подкова»
Умирает ли любовь?
Серж Скриб открыл глаза и уперся взглядом в крошечный провал окна с серым куском неба за ним. Почему-то откуда-то изнутри шел этот вопрос, бьющийся птицей вместе с сердцем о грудную клетку. Умирает ли любовь? Верит ли он сам в то, что смерть любви возможна?
Он почти не спал в эту ночь, прислушиваясь к чуть слышному дыханию, доносившемуся с тюфяка, и задремав лишь перед рассветом.
А потом проснулся от этого вопроса да от стона, источника которого он найти не мог.
Может быть, так стонет его любовь, умирая?
Серж вгляделся в небо. И никак не мог понять — светает за окном или это утро такое. В комнате царил полумрак и невозможный холод, идущий, видимо, из щелей. Он прокрадывался под одежду, доставая до самой души.
«Мне всегда холодно без вас, маркиз».
Серж резко встал на постели. На улице бесновалась метель. Это она стонала. Это она не давала забыть. Это она задавала вопросы раз за разом, терзая его: умирает ли любовь?