24 декабря 1186 года, королевство Трезмон, «Ржавая подкова»
Жизнь рыцаря — штука весьма сложная. Попробуй, продержись днем в седле после ночных возлияний, а уж коли еще и будят на рассвете, так и вовсе с коня упадешь. А ежели в бой идти? Или турнир приключится?
Но на рассвете 24 декабря, накануне Рождества, когда, казалось бы, спать да спать кому где (кому в комнатах на жестких топчанах, в предрассветный час кажущихся мягче любых перин, кому в кроватях на женской груди, что приятнее всякой подушки, кому на лавке харчевни после веселой ночи в приятном обществе), благородные рыцари были разбужены гневным голосом сладкоголосого трубадура, только накануне развлекавшего публику веселыми своими сочинениями. Как, однако, противен бывает и такой голос, если ранним утром, когда едва восходит солнце, он вырывает из нежных объятий Морфея.
— Ваша Светлость, — жалобным голосом отвечал держатель постоялого двора, — да почем мне знать, кто там куда переехал. Метель эта, рыцари разгулялись — поди, и сами помните, чего ночью было. Где уж мне еще за юнцами зелеными следить.
— Да оттого, что то прямая ваша обязанность. Вы селили, вы переселяли, а отыскать его мне необходимо сию минуту! — громыхал маркиз де Конфьян. — Коли вы сами не припомните, куда определили его, так мне придется стучать в каждую дверь, покуда не разбужу всех, кто здесь остановился!
— Да вы и так уж всех перебудили, — проворчал хозяин и тяжело вздохнул. — Как хоть звали-то вашего соседа, вы знаете?
Серж помедлил несколько минут. А черт его знает, как она могла представиться этому непроходимому тупице! Хотя за звание тупицы они вполне могли поспорить. Хозяин постоялого двора всего лишь не мог разыскать одного из своих постояльцев. Маркиз же, кажется, потерял единственную женщину, которую мог любить.
Так как она могла здесь представиться? Времени придумывать себе фальшивое имя у нее, конечно, быть не могло. Слишком она торопилась. Серж невольно вспомнил порывистые ее движения, суетливость рук, дрожь пальцев. Не до выдумок!
— Дю Вириль, — медленно произнес маркиз, — его имя — дю Вириль.
— Ах этот дю Вириль! — вспомнил хозяин гостиницы и улыбнулся. — Хлопотный юнец. Сперва требовал себе отдельную комнату, а после соседства с Вашей Светлостью был согласен на любую — лишь бы съехать. И нет бы спать — в его годы сон молодой самый здоровый да крепкий, а он среди ночи примчался сюда и потребовал оседлать своего коня.