— Ну что? Да говорите же, ради бога!
— Только пан отец были очень огорчены, что папуся ничего не сказала им, уезжая, про телеграмму.
— Про яку телеграмму?
— Ну, пришла до пануси телеграмма з университету. Я отдал ее пану Роману.
— Пану Роману? — протянула Иванна.— Ничего не знаю!
— А я тоже ничего не знаю. Только телеграфистка наша, Дзюнка, сказала мне и отцу Теодозию, что сам ректор университета до пануси депешу прислали.
Недоуменно смотрела на почтальона Иванна, но громкий топот заставил ее обернуться.
Отряд полевой жандармерии вел задержанных во время облавы на вокзале подозрительных людей. Среди них были раненые.
Угрюмо посмотрел из-под козырька тирольки на проходящих Эмиль Леже. Видимо, его мрачный взгляд, лишенный какой бы то ни было симпатии к победителям, перехватил фельдфебель с блестящей, напоминающей полумесяц металлической бляхой на груди. Он круто свернул к Леже.
— Юде? — резко бросил гитлеровец.
— Найн! — спокойно ответил Леже.
— Врешь! Юде!
— Можете думать что хотите. Я говорю вам правду! — по-немецки ответил Леже.
— Давай сюда! В шеренгу! — скомандовал фельдфебель и жестом показал на колонну задержанных.
Зора подбежала к фельдфебелю и, хватая его за руку, умоляюще сказала:
— Пане ляйтер, то мой муж. Он француз, а не еврей...
— Генуг! — Гитлеровец оттолкнул Зору прикладом автомата.
Два гитлеровца схватили Эмиля Леже и стали выламывать назад руки.
Зора, пытаясь прорвать кольцо оцепления, закричала:
— Он музыкант! Вы не имеете права! У него французский паспорт!
Охранники отогнали Зору. Рыдая, обессиленная женщина вернулась к ребенку. Иванна передала ей ручку коляски и, подняв голову, вдруг увидела, что по ступенькам вагона подошедшего поезда медленно спускается на перрон ее отец.
— Тато! Таточку! — Иванна бросилась к Ставничему. Она целовала отца в небритые щеки и приговаривала: — Боже, какое счастье, что ты жив, татусю! — И, вглядевшись в его постаревшее, усталое лицо, удивленно спросила: — А почему ты без шляпы, татулю?
Ставничий скорбно посмотрел на Иванну и показал портфель, набитый епархиальными книгами:
— Здесь все, что у нас с тобой осталось, доню!..
Тем временем отряд фельджандармерии проводил мимо патруля полиции, охраняющего выход на вокзальную площадь, задержанных во время облавы.
Их внимательно разглядывал стоящий на посту вместе со своими полицейскими сотник Каблак.
Поравнялся с ним и Леже. Каблак узнал задержанного француза.
— Бонжур, месье! — пристраиваясь к колонне, деланно улыбаясь, сказал он.— Какая приятная встреча, не правда ли? Какие песенки вы споете теперь? Вы все еще «очень люблю» советские люди?