Мухортый заржал, издевательски извернув голову вбок и скаля белые зубы, не стёсанные временем. Пацан гулко влупил пятки в бурые бока, от чего «проклятие» встало на свечку, охлестывая себя хвостом, пританцовывая, смещаясь к крыльцу — ближе и ближе. Когда до поборника примет осталось менее корпуса, конь мягко встал на все четыре ноги, подобрался, с места прянул косулей — и сгинул за углом…
— Наказание за грехи, — шепнули бескровные губы. Хозяин богатого дома прикрыл рот ладонью и жалобно заныл. Одёрнул себя, отдышался и проорал в голос: — Кто на кухне? Живо соберите еды. На три… на пять рыл, да побогаче. Оттащите Ясе ту еду и ещё полный короб с овсом, поняли? Усу востроглазого отправьте соглядать, пусть сразу даст знак, когда мухортый сгинет отсель. До того мне и жизни нет, и сна ни крошечки.
Последние слова были сказаны едва слышно. Поводив рукой, как следует по примете призвания попутного ветра удачи, носитель всех местных суеверий удалился, зевая и потягиваясь. Судя по зычному храпу, еще до темноты крохи сна запершили в глотке аж с переливами.
Ул — а кто ещё это мог быть — без осложнений нашёл кривобокий сарай, подпирающий стену дома-развалюхи. Осмотревшись, Ул спешился, прихватил Бунгу за длинную чёлку и потащил к двери. На стук и вежливую просьбу о ночлеге ответили не сразу, зато несчастливую масть коня то ли не оценили в сумерках, то ли не сочли опасной. Охотно разрешили ввести Бунгу в сарай. Седока позвали гостем в дом.
Вычистив коня, Ул как раз дождался посыльного с ужином и овсом. Кивнул, не снизойдя до благодарности — не за что, без доброты собрано, без души отдано. Ул просто подхватил тяжёлый узел с едой и поволок в дом, расставлять и раскладывать на колченогом столе, перед удивлённым до немоты старым Ясой. За ужином удалось вызнать новости округи и приметы завтрашней дороги, которые сводились к совету ехать прямо и не запалить коня. К ночи же искать постой в селе по ту сторону от брода, поскольку далее начнётся дикий лес. Старая короткая дорога проложена через него, но умные люди едут длинной, по опушке. В лесу злодеев нет, но и торных троп не осталось.
В кромешной темноте сытый Ул полез латать крышу, вдруг остро пожелав проверить, помнят ли руки деревенскую работу, не намнёт ли топорик мозоли.
Еще до рассвета Бунга выбрался на дорогу. Поверх мешков за седлом оказался увязан короб с остатками овса. Старый Яса щурил слабые глаза, махал вслед и шептал напутствия. Его жена, согнутая и слабая, успела сунуть гостю узелок с лепёшками и смаргивала слезинки: милый малыш гостил, на внука похож… А когда ещё дочь навестит, ведомо ли? Отдали из дома, вроде удачно, но даже и так — осиротели, одни остались.