Проглотив на вдохе комара и подавившись любопытством, замешанным на опаске, Ул сощурился, рассматривая графа сквозь невнятность теней на окнах. Посланник из столицы выглядел лет на сорок. Сухой, рослый, с длинным, слишком узким лицом, будто режущим воздух — до того оно сточено к носу. Сам нос имеет горбинку у основания бровей, а чуть загнутый клюв-кончик нависает над тонкой верхней губой. Подбородка у графа нет, кадык, и тот лучше заметен. Из-за такой особенности лица верхние зубы почти торчат, а улыбка оттягивает нижнюю губу в кровожадном оскале. Делается еще заметнее, что нижняя челюсть будто вмята…
— Фу, — Ул сплюнул комара и прикрыл рот, запрещая себе говорить.
Граф резко повернул голову, уставился в сад круглыми птичьими глазами с тонких веках без ресниц. Сделалось внятно, как при взгляде в упор: у графа радужки глаз карие, светлые, с легкими штрихами рыжины. Зрачки острые, ощущать их внимание — больно!
Ул ничком рухнул в траву, боясь шевельнуться. Прицельное внимание отпустило, но Ул еще долго лежал и приходил в себя. Наконец, он осмелился сесть и глянуть в зал. Граф гордо занял почётное мести и разворачивал свиток, бряцающий печатями.
— Мы, князь земель Мийро и ствол синей ветви дара в золотом узоре доблести, в полном согласии с канцлером, желаем укрепить и объединить нобов, дабы не иссякла голубая кровь и не возникло раскола среди носителей старых и новых привилегий, равно значимых в своих заслугах перед страною. Засим объявляем своё исключительное благоволение к породнению нобов старых и новых привилегий, каковое будет вознаграждаться отныне и впредь. Да не иссякнет доблесть тех, на чьи плечи опирается порядок, как на столпы исконные. Писано в третий день года, — зычно прочёл граф. Обвёл взглядом зал.
— Важнейшее дело начинаем, ждём содействия от каждого. Пристало ли голубой крови угасать в нищей бесприютности, зависеть от случая, наделяющего наследников дарами или лишающего их силы? Пристало ли кичиться кровью и принижать заслуги титулованных нобов? Князь желает мира и процветания своим подданным. Это добрая весть. Отныне балам быть всякую весну. Отныне празднику быть местом и способом крепления уз титулованных и голубокровных. Барон, объявите о милости.
Граф оскалился в зал так любезно и широко, что по толпе пробежала судорога испуганного шёпота. Барон Могуро, грузный и пожилой, оперся обеими руками о стол, словно желая присвоить себе и его, и весь зал. Обвел собрание тяжёлым взглядом.
— Благоволение князя мы оценили, — в голосе клокотала не благодарность, скорее уж удавленная до хрипа ярость, — и готовы к ответным шагам, надлежащим столь щедро обласканным подданным, как мы. Наслышанный о тяжкой доле голубокровных, я, старший ноб и опора рода Могуро, готов отдать руку любимой младшей дочери хэшу Донго, коего случай лишил крова, а коварство людское — земель.