— Ох, я дрянная хозяйка! — всплеснув руками, заявила она. — Я ведь вас даже не представила. Это мой коллега, Стасик. Станислав Самохин. Он работает в авангардном театре. Его название тебе вряд ли о чем-то скажет, дорогой, но ты не сомневайся, Стасик невероятно талантлив. Когда-то мы с ним играли влюбленную парочку. В дипломном спектакле. Впрочем, это было давно! А это его брат, Евгений. Жену Евгения, Ларисочку, ты уже знаешь.
Гуров выслушал монолог жены без эмоций. Впрочем, от остальных Мария отклика тоже не дождалась. Взгляды гостей были обращены в пол. Видимо, все трое ждали, когда он отужинает и придет время приступить к серьезному разговору. После третьей стопки Лев отодвинул тарелку в сторону и произнес:
— Полагаю, это не просто светский визит? Кто начнет?
Гости переглянулись. Мария, опустив глаза, уставилась в пол.
— Давайте проясним ситуацию, — предложил он. — Меня не было дома тридцать восемь часов. Служебные дела, не терпящие отлагательства. Теперь я вернулся и обнаружил дома шикарный стол и кучу гостей. Поверьте, моя супруга нечасто устраивает мне подобные сюрпризы, а это значит лишь одно: кому-то из вас срочно нужна помощь полиции. Кому и зачем?
Тишина становилась гнетущей. Мужчины хмурились и молчали. Лариса открыла было рот, но не смогла произнести ни слова. Вместо этого она расплакалась. Жалобно, со всхлипами. Тот, кого Мария представила как ее мужа Евгения, обхватил плечи жены и, казалось, сам был готов расплакаться. Станислав потянулся к бутылке. Гуров, отстранив руку Стасика, убрал спиртное и, сглаживая впечатление от своих действий, мягко произнес, глядя на жену:
— Маша, придется рассказывать тебе, раз гости молчат.
— Похоже, что так, — кивнула она. — Только я мало что знаю.
— Пока будет достаточно и малого, — подбодрил ее Лев.
— У Евгения и Ларисы есть дочь, — начала Мария. — Поздний ребенок, и все такое.
— Насколько поздний? — уточнил Гуров.
— Женьке пятьдесят, — вступил в разговор Станислав. — Лариса намного младше его. Они поженились, когда брату было тридцать два. Ларисе к тому времени сравнялось девятнадцать. Поздним ребенком Ладочку можно назвать лишь условно. Для Женьки — да, а для Ларисы скорее ранний.
— Тем не менее оба они считают, что рождение Ладочки сродни чуду, — перебила его Мария. — Дело в том, что для Евгения это не первый брак. До Ларисы у него было три жены. Ничего трагичного или из ряда вон выходящего, просто человеку не везло. — Она с вызовом смотрела на мужа, ожидая возражений, но тот молчал. И Мария продолжила: — В трех первых браках у Евгения детей не было. Всякий раз врачи говорили, что проблема в нем. Он уже отчаялся когда-либо услышать заветные простые слова: ты будешь отцом. А тут Лариса забеременела. Конечно, тридцать два — не критический возраст для отцовства, но Евгения в этом случае можно назвать исключением. — Она вдруг поежилась под взглядом Гурова, поняв, что пора переходить к главному, и выпалила, точно в омут головой бросилась: — А теперь их девочка пропала.