Мужественный поступок Харитона Гвинджия воодушевил весь летный состав Сухумского объединенного авиаотряда Грузинского управления гражданской авиации. В адрес экипажа беспрерывно шли поздравительные письма и телеграммы пассажиров, авиаторов.
Но, как бывает в таких случаях, чрезвычайное происшествие в воздухе вызвало и различное толкование. Некоторые считали, что Харитон Гвинджия должен был избрать третий вариант, то есть посадить машину, не выключая двигателей. Высказывались и другие соображения. После благополучной посадки самолета провидцем мог стать каждый.
Конечно, легко рассуждать и примерять на земле разные варианты спасения аварийного самолета в воздухе. Но попробуй теоретизировать на высоте шести тысяч метров за штурвалом в окутанной едким дымом кабине, когда на твоей ответственности пятьдесят с лишним жизней, когда световая и звуковая сигнализация властно зовут тебя действовать немедленно и решительно, а на размышление отведены секунды?!
Автор этих строк решил обратиться к Генеральному конструктору и к опытным пилотам с просьбой прокомментировать этот удивительный случай в небе над Черным морем.
Родион Таркил, летчик, бывший командир Сухумского объединенного авиаотряда:
— Эпизод, о котором идет речь, уникальный, беспрецедентный в нашей практике. Срабатывания пожарной сигнализации сразу на две мотогондолы и обе плоскости никогда не было. Здесь все зависело от находчивости и мастерства командира. Менее опытный пилот упал бы в море.
Виктор Грошев, командир корабля АН-24:
— В подобной обстановке я поступил бы точно так, как Харитон Гвинджия. На высоте шести тысяч метров ждать появления открытого огня равносильно катастрофе. В сложных для данной ситуации метеорологических условиях при обесточенном самолете командир повел тяжелую машину, словно это был легкокрылый планер.
Владимир Ельсуков, пилот, заместитель командира эскадрильи:
— Я участвовал в работе комиссии по расследованию этого летного происшествия. Весь полет от старта до вынужденной посадки отличался поразительной четкостью. В аварийной обстановке Харитон Гвинджия проявил хладнокровие и мужество. В его приказаниях, записанных на пленку, нет и тени растерянности, паники. Он предусмотрел все — от проникновенных слов, обращенных экипажем к пассажирам салона и успокоивших их, до вызова аварийных служб к посадочной полосе. Сказалась военная выучка, он действовал, как в бою.
Дмитрий Осия, бывший заместитель командира объединенного авиаотряда по движению:
— Я старый военный летчик, летал и дрался с врагом на многих типах самолетов, бывал в разных ситуациях. Но одно дело — рисковать своей жизнью, другое — жизнью пассажиров и экипажа. Независимо от причин, из-за которых в пилотской кабине появился густой дым, командир принял верное решение, взял на себя всю полноту ответственности. Его подвиг видели сотни людей: работники служб аэропорта в Адлере, вертолетчики, пассажиры, находившиеся на летном поле в момент посадки. Он проявил твердость характера, летное мастерство, поднял репутацию самолета АН-24, еще раз доказал его замечательные планерные качества.