Лариса работала машинисткой в одной из редакций, где бывал Микола. Он не раз поглядывал на складную, модно одетую прыщеватую девчушку. Как-то, на восьмое марта, он удостоил ее букетиком подснежников. Лариса растрогалась. Ему тогда показалось, что он смог бы с нею жить.
Так и пришел, неожиданно для самого себя, однажды к ней в конце рабочего дня. Был усталый, весь какой-то съежившийся, совсем сникший — он и так не мог похвастаться ростом, редкая бороденка сбилась в кривой рыжий клинышек. Какое-то мгновение, стоя на пороге, глядел на Лариску. Она подняла глаза, машинально выключила электрическую «Ятрань» и вопросительно взглянула на него.
— Привет, — наконец выдавил Микола. И заставил себя улыбнуться.
— Привет, — Лариса почему-то зарделась.
— Тебе еще долго работать?
— Да нет… Я уже все… Сегодня я уже свободна. — Она порывисто поднялась, постояла в нерешительности и села. — А что такое? Почему ты… Почему вы спрашиваете?
— Пошли, если ты свободна… Хочу с тобой поговорить, посоветоваться… — и вдруг без колебаний Микола по-деловому буднично спросил: — Ты не согласилась бы выйти за меня замуж? Мне кажется, что мы подошли бы друг другу…
Вот так он женился, быстро и разухабисто. Отец отнесся к этому вполне спокойно. Не радовался тому, что сын наконец-то вроде утихомирился и пускает корни, не сердился, что выбрал себе прыщеватую щеголиху. Одевалась Лариса, как на ярмарку. Шила в ателье, шила сама, выходило недорого, но всегда ярко и модно. Порой до безвкусицы модно. Когда появился Юрасик, Лариса стала немного сдержаннее в своем желании иметь «потрясный вид». Но, как и раньше, за своим внешним видом следила тщательнейшим образом. Объяснялось это тем, что она считала себя, и в этом ее убедила мама, пугалом гороховым. Ей-де без косметики и приличного наряда в город и выходить стыдно. В чем-то старая мать была права, в чем-то ошибалась: после рождения Юрасика Лариса сразу выправилась и даже в латаном домашнем халатике казалась матери «настоящей женщиной».
Жили они вполне мирно и даже весело. Пока Юрасик был совсем маленьким, Лариса умудрялась «подкидывать» его своим подругам на несколько часов (однажды даже эксплуатировала молодого автора, которому перепечатывала его гениальный роман), и они с Миколой ходили в кино или в театр (в «свой» театр заходили важно, с черного хода). Порой позволяли себе посидеть в ресторане.
Микола продолжал писать и ходить по редакциям. И в который раз предлагал он свою рукопись издательству, но фортуна словно отвернулась от него. А смотрела ли она когда-нибудь в его сторону? Просто раньше, когда он был совсем молодым, когда от него ничего не требовалось, только жить и учиться, не составляло труда тешиться мнимой благосклонностью своенравной фортуны. Если, к тому еще, собственная голова варит вполне прилично. Что же касается тесного жизненно-литературного трека, судьба улыбается лишь сильнейшим и хитрейшим, а не растяпам с куриными мозгами, как иногда говорила Лариса, вроде бы совсем не про него. Он и вправду ни разу не обиделся и виду не подал, что понимает, о ком идет речь…