. Он никогда раньше этого не делал, но я не стала возражать. С чего бы?
И через несколько часов у меня из рюкзака вытащили телефон, который не был моим.
Не знаю, что хуже: то, что Джейк мог быть участником такого ужасного дела, то, что я довела его до этого, или то, что он неделями притворялся.
– Это был его выбор, Эдди, – напоминает Эштон. – Многие переживали измену и с ума не сходили. Вот я, например. Швырнула Чарли в голову вазу и живу себе дальше. Нормальная реакция. Все, что тогда произошло, – не твоя вина.
Может, это и правда. Но не ощущается правдой. Поэтому я хочу поговорить с Дженой, которой на этой неделе не было на занятиях. Я отправила ей несколько сообщений из школы и еще одно после ужина, но она не ответила. И тогда я решаю повторить прием Т. Д. – найти ее адрес в школьном справочнике и просто приехать к ней домой. Когда я говорю об этом Бронвин, она предлагает поехать со мной, но мне кажется, будет лучше, если я заявлюсь к ней одна: Джена никогда не питала к Бронвин особо теплых чувств.
Купер настоял на том, чтобы отвезти меня, хотя я и предупредила, что ему придется ждать в машине. Джена наверняка ничего не скажет в его присутствии.
– Нормально, – говорит он и паркуется на улице напротив дома Джены, построенного в псевдотюдоровском стиле. – Сразу напиши, если что пойдет не так.
– Хорошо, – соглашаюсь я и, помахав ему, перехожу улицу. На дорожке у дома Джены машин нет, но свет горит во всем доме. Я звоню в дверь четыре раза, но никто не отвечает. Позвонив в последний раз, я поворачиваюсь к Куперу и пожимаю плечами, уже готовая сдаться, но тут дверь приоткрывается, и в щели появляется один глаз Джены, вокруг которого черный круг.
– Что ты здесь делаешь?
– Тебя проведать приехала. Тебя не было видно, а на мои сообщения ты не отвечаешь. Ты как вообще?
– Нормально.
Джена пытается закрыть дверь, но я успеваю подставить ногу.
– Впустишь?
Она колеблется, но открывает дверь и пропускает меня внутрь. Взглянув на нее, я чуть не ахаю. Она еще больше похудела, лицо и шея у нее покрыты ярко-красными рубцами, словно от нервного расчесывания.
– Ну что тебе? Да, я неважно себя чувствую. И это видно.
Я смотрю дальше в коридор.
– Кто-нибудь еще дома есть?
– Нет. Родители уехали на ужин. Слушай, не обижайся, но зачем ты вообще пришла?
Бронвин подсказала мне, что на это отвечать и как себя вести. Я должна начать с безобидных вопросов о том, где она была всю неделю, как себя чувствует, а потом перейти к теме депрессии Саймона и вызвать у нее желание рассказать мне больше. В качестве последнего средства можно напомнить о том, как сейчас приходится Нейту и что окружной прокурор пытается отправить его в самую что ни на есть настоящую тюрьму.