– Он родился в Колумбии, но сюда переехал в десять лет.
– А мама?
– Ее семья здесь уже вечность. Четвертое поколение ирландцев или что-то вроде того.
– И моя тоже, – говорю я. – Но скажем так: когда мне перестало везти, это ни для кого не стало сюрпризом.
Она вздыхает.
– Все это – совершеннейший сюр, правда? Как можно подумать, что кто-то из нас стал бы убивать Саймона?
– Ты веришь мне на слово? – удивляюсь я. – Забыла, что я на испытательном сроке?
– Да, но я видела, как ты пытался помочь Саймону. Чтобы такое изобразить, надо быть очень хорошим актером.
– Если я такой социопат, что убил Саймона, я могу изобразить все что угодно, разве нет?
– Ты не социопат.
– Откуда ты знаешь? – усмехаюсь я, но на самом деле хочу узнать ответ. Я тот, кого обыскали. Очевидный изгой и идеальный козел отпущения, как сказала Лопес. Человек, который врет, когда ему удобно, и соврет, не задумавшись ни на секунду, ради спасения своей шкуры. Не очень понимаю, как при таких фактах можно верить человеку, с которым не общался уже шесть лет.
Бронвин отвечает не сразу, и я перестаю переключать каналы, остановившись на фильме про мальчика и змею. Не думаю, что это лучший выбор.
– Я помню, как ты расстраивался из-за своей мамы. – Она наконец прерывает молчание. – Когда она появлялась в школе и вела себя… ну, ты знаешь. Будто болеет или что-то такое.
Будто болеет или что-то такое. Наверное, Бронвин имеет в виду тот случай, когда мать орала на сестру Флинн на родительском собрании и потом посрывала со стен все наши рисунки. Или как она плакала у края тротуара, когда ждала меня после футбола. Есть из чего выбрать.
– Она мне правда нравилась, – осторожно произносит Бронвин, но я молчу. – Она говорила со мной так, будто я взрослая.
– То есть ругалась при тебе, ты хочешь сказать, – уточняю я, и Бронвин смеется.
– Я всегда думала, что скорее она ругалась вместе со мной.
Что-то в ее словах до меня доходит. Будто она под всей этой шелухой видела человека.
– Ты ей тоже нравилась.
Я вспоминаю нашу с Бронвин встречу на лестнице: волосы у нее все еще собраны в хвост, лицо светится. Как будто все это было интересно и стоило ее времени. Если бы она сейчас была здесь, ты бы ей снова понравилась.
– Она мне всегда говорила… – Бронвин замолкает, но все же заканчивает: – Что ты потому меня достаешь, что неровно ко мне дышишь.
Я смотрю на сообщение Эмбер, на которое до сих пор не ответил.
– Могло быть, уже не помню.
Я же сказал: вру всегда, когда мне это удобно.
Бронвин на минуту замолкает.
– Мне пора. Надо хотя бы попробовать поспать.