С. 69. Свидание Натальи Николаевны с Дантесом на квартире Полетики состоялось только один раз, 2 ноября (см. выше, с. 469). Вдова поэта, обманом вынужденная на это свидание, не могла простить этого своей бывшей подруге. Вернувшись в 1839 году в Петербург, она не бывала в доме Полетики и «никогда не говорит с ней о прошлом» (письмо Полетики к Е. Н. Гончаровой-Дантес от конца 1838 —начала 1839 г.ЦЗвенья. Т. 9. С. 182). После дуэли Полетика была полностью на стороне Дантеса. В письмах к Дантесу и его жене в 1837—1839 гг. она горячо сочувствует убийце Пушкина и злорадствует по поводу неоправдавшихся надежд на доходы с 472 посмертного издания сочинений поэта (Там же. С. 178—183). Эту ненависть Бартенев объясняет тем, что Пушкин „не внимал сердечным излияниям невзрачной Идалии Григорьевны и однажды, едучи с нею в карете, чем-то оскорбил ее" (РА. 1908. Кн. 3. С 295). П. С. Шереметев относит к Полетике эпизод, рассказанный в дневнике
В. П. Горчакова о некоей Аделаиде Александровне, оскорбленной Пушкиным (см.: ЦявловскийМ. А Книга воспоминаний о Пушкине. М., 1931. С. 212). С. JI Абрамович справедливо считает, что рассказ Шереметева не может относиться к Полетике. Из контекста рассказа „ясно, что речь идет о Пушкине неженатом и о влиятельной светской даме, хозяйке известного столичного салона, любившей окружать себя знаменитостями. Ни время действия, ни положение дамы в петербургском обществе не позволяют отнести этот рассказ к Полетике. Идалия вышла замуж в 1829 г. До этого она не могла играть никакой заметной роли в свете, да и после замужества ее положение в обществе ничем не напоминало то, которое Горчаков приписывает героине переданного им анекдота" (Абрамович. С. 55). Не подходит к Полетике и характеристика, которую дает ей Бартенев. Ее портрет, опубликованный И. С. Зильберштейном, свидетельствует, что она была хороша собой (см.: Зильберштейн И. С. Парижские находки/Огонек. 1966. Ns 47. С. 26—27).
С. 69. Пособницей. О том же пишет в дневнике Д. Ф. Фикельмон: „Одна из сестер госпожи Пушкиной, к несчастию, влюбилась в него <Дантеса>, и, быть может, увлеченная своей любовью, забывая о всем том, что могло из-за этого произойти для ее сестры, эта молодая особа учащала возможности встреч с Дантесом" (Запись 29 января 1837 т.—П. в восп. 1974. Т. 2. С. 142). Александр Карамзин считает, что она была не только „посредницей", но и возлюбленной Дантеса (см. его письмо Андрею Карамзину на с. 471 наст. изд.). Называя Е. Гончарову „возлюбленной" Дантеса, Ал. Карамзин, очевидно, пытается объяснить самому себе причину женитьбы Дантеса. В трусость его он, по-видимому, не может поверить.