Брат и сестра помолчали, думая об одном. Если Олав отправится за помощью в далекие Гарды, в этом году его едва ли стоит ждать обратно.
– Но мы говорили о тебе, – вновь начала Гуннхильд. – Как ты могла на такое решиться?
– На что?
– Зачем ты полезла, когда меня тянули через частокол?
– Но не могла же я допустить, чтобы мой брат лишился невесты, а род – прав на Южную Ютландию! Мой отец может стать властелином всей Дании, а ты вдруг надумала сбежать!
– Но как ты решилась вмешаться – ведь тебя могли убить!
– Меня? – Ингер выразительно удивилась.
Природной робостью она не страдала, зато с детства привыкла к мысли о своей неприкосновенности. «Да кто же посмеет меня тронуть?» – говорил ее взгляд.
– Тебе очень повезло, что там был я, – заметил Рагнвальд, пристально глядя на нее. – Другой на моем месте мог бы просто перерезать тебе горло, чтобы наступила тишина.
– Ты тоже был со мной невежлив! – Ингер потыкала пальцем себе в лоб, где осталась красная ссадина от соприкосновения с бревнами частокола.
– Это заживет.
По первоначальному замыслу Рагнвальду полагалось ждать сестру за стеной усадьбы снаружи, а встретить ее во дворе и подсадить в петлю для подъема должен был Кетиль Заплатка – тот, что теперь наряду с прочими изображал недоумение и искусно делал вид, будто он здесь ни при чем. А тот, хромой волк, битый жизнью и не знающий жалости к другим в борьбе за собственное выживание, без колебаний полоснул бы красотку ножом по горлу и тем обеспечил благополучный исход побега. Рагнвальд не смог этого сделать, поняв, что имеет дело со знатной молодой женщиной, скорее всего невесткой или дочерью Горма. За что и поплатился провалом всего дела. Правда, сейчас, глядя на Ингер – ее статную фигуру, белое лицо с правильными чертами, пышные вьющиеся волосы, будто водопад белого золота, – он ничуть не жалел о своей доброте. К тому же она потом с ним рассчиталась, не дав Харальду его добить.
– Я должна тебя поблагодарить, – промолвила Гуннхильд. Она тоже понимала, что обязана Ингер провалом бегства, но зато и спасением брата. – Ты сохранила ему жизнь…
– Да. – Ингер смерила Рагнвальда небрежно-оценивающим взглядом. Он пристально смотрел на нее. – Я подумала… сама не знаю, что я подумала. Должно быть, мне понравилось совершать подвиги!
На самом деле Рагнвальд был прав: ей понравился он сам. Ведь Рагнвальд, сын Сигтрюгга, был не только знатен родом, но и весьма красив, хотя ранее не было случая указать на это. Немного выше среднего роста, сильный и ловкий, он имел правильные, хоть и грубоватые черты лица, а длинные светлые волосы носил завязанными в хвост. Несколько обветренная кожа позволяла серо-голубым глазам сиять еще ярче; взгляд их, когда он разговаривал с девушками, обычно принимал ласковое и немного шальное выражение; в широкой улыбке удивительным образом сочетались детская простота и самоуверенность, если не наглость человека, знающего себе цену. А тот, кто сам знает цену себе, всегда будет ценим окружающими, особенно иного пола. Рагнвальд везде привлекал внимание женщин и считал, что именно о нем сложена старая пословица: «Кого все женщины любят, тот горя не знает». Голос его, низкий и звучный, производил на женщин самое чарующее впечатление. К тому же он был отважен, находчив, всегда весел, никогда не терял присутствия духа и здравого смысла.