— В чем дело, собственно? — попытался показать, кто здесь хозяин Иван.
— Мы получили информацию, что в вашем номере — гостья. А время, — один из «чёрных» акцентировано чётко поднял руку и посмотрел на часы, — уже полночь. Прошу дать необъодимые разъяснения.
— Какие ещё разъяснения? Мы здесь все — взрослые люди! — начал было качать права Иван. Но тут двое больших и крепких в чёрном подошли к нему, довольно невежливо оттеснили к креслу, толчком усадили. Тут же на обоих плечах оказались чужие тяжёлые ладони, предупреждающие, что встать так просто не удастся.
— Сначала от девушки… Загорелое лицо высунулось из-под простыни, тонкая рука молча протянула паспорт.
— Так… Сандра… Ишь, имён у них больше нет как будто других…
Возраст — совершеннолетняя. Это хорошо. Ага. Семейное… Вдова.
Вероисповедание… Ага. Девушка, одевайтесь, распишитесь в протоколе и можете быть свободны. Ну, а теперь — ваши документы, будьте добры. Паспорт Иван бросил на столик у зеркала, как вошёл. И теперь документ поднесли к его глазам:
— Это ваш паспорт?
— Мой.
— Запишите: принадлежность документа подтверждает лично. Так…, — привычные пальцы быстро перелистывали страницы. — Совершеннолетний. Православный. Наш клиент, я же говорил… Состоит в браке… Оп-па… И как же это следует понимать?
— Там, под обложкой, свидетельство о расторжении брака, нотариально заверенное!
— Под обложкой, под обложкой… Что тут у нас? Записывайте, записывайте: два презерватива импортных, карточка «Виза» — номер потом спишете, три визитные карточки разных людей, две черно-белые фотографии размера три на четыре, записка на обрывке листа в клетку… Все.
— Как — все? — рванулся Иван, но тут же осел обратно, придавленный к креслу тяжёлыми ладонями.
— А так — все, — старший из «чёрных» отодвинулся от стола, на котором раскладывал все найденное. Он показал буквально вывернутую обложку, повёл рукой над выложенными на стол предметами.
— Всё. Итак, ваши объяснения?
— Может, выпало где-то в коридоре?
— Тут — ничего! — тут же отозвался кто-то из тамбура, продолжая шуршать вещами.
— И тут — ничего. Ну-с? — склонил голову набок старший. — Как же так у нас выходит? А ещё — православный… Нехорошо. Укоризна в голосе была неподдельной.
— Я прошу позвонить моему адвокату.
— Отказываю.
— Почему?
— Вы все ещё не поняли? Мы — не полиция, у нас законы совсем другие. Мы — религиозная полиция нравов.
— А если бы я был, скажем, атеистом?
— Вот тогда с вами бы разбирались другие люди и по другим законам. Но у вас вот в документе сказано: православный. Вон и крест на груди вижу… Так что, выходит, грешить изволите? Давно ли Библию читали? На исповеди давно ли были? В какой храм ходите? — и уже отворачиваясь, небрежно бросил своим. — Пакуйте его. Тут же на голову Ивана набросили чёрный мешок, руки связали сзади пластиковыми наручниками, его самого подняли тычками из кресла и повели, поддерживая с двух сторон. И уже на выходе, на самом последнем шаге, услышал Иван тихий голос: