– Что видела, попытаюсь вспомнить. К сожалению, у меня проблемы с долгосрочной память, со временем многое стирается.
– Логично, – кивнул Дайгер, совершенно некстати вспомнил разговор с Айзеком, который волновал его гораздо больше допроса.
Ему предстоит сформировать четыре отряда по четыре человека для транспортировки под прикрытием. Отряды не должны вызывать подозрений. Четверо суровых мужчин невольно притягивают взгляды. А вот молодая девушка…
Все равно она до самого конца не будет знать, куда именно ее повезут, а значит, слив информации исключен.
– Ты, и правда, хотела бы служить в Легионе?
Вопрос застал Тиану врасплох, она вздрогнула и перевела на Курта осоловелый взгляд, с трудом сфокусировала его.
– Надеюсь, у вас есть женский батальон. Хотя, наверно, женщины более ценны в разведке. И еще, сэр, не называйте меня Тианой. Тиана умерла, остался Ронни. Ну, или осталась – как кому нравится. Да и физия у меня не смазливая для постельной разведки. И не интересно это мне.
С языка Дайгера сам собой слетел вопрос:
– Так уж и не интересно?
Тиана… Так уж и быть, пусть зовется Ронни. Ронни залилась краской до самых кончиков ушей, потупилась и ответила честно:
– Вот с вами, сэр, было бы интересно. Но стремно, конечно же. А с ним, – она кивнула на Базиля, – как-то нет. Совсем нет. Раньше, в лагере, не до того было: то башка трещит, то что-то отваливается. Да и жили мы отдельно от пацанов. После – не со стервятниками же! И вообще, не надо у меня такого спрашивать!
– Так-так-так, – Базиль хихикнул и по привычке потер руки. – Значит, со мной – совсем нет?
– Базиль, хватит балаган устраивать и нервировать ребенка.
Ронни честно ответила на ранее заданный вопрос, вовсе того не желая:
– Ну, а что ты хотел? Пузо отъел – фу. Морда круглая, глаза навыкат, как у совы. Нос сизый, значит, бухаешь… Не то что подполковник. Сразу видно: офицер, белая кость…
– Отставить, – рявкнул Дайгер, и красная Ронни замолчала, зыркнула злобно. Странно, но ответы на личные вопросы давались ей сложнее, чем рассказ о пережитом кошмаре. Бывало такое, что люди, прошедшие через мясорубку, отгораживались от воспоминаний, они были как дрянной фильм. И ощущения похожие: это случилось не со мной!
Он и сам вспоминал бойню в Табризе, когда от военных действий отстранили Джона Тейлора, как где-то подсмотренную череду событий. Как и у большинства солдат, у него не было прошлого, было здесь и сейчас. Потому что если таскать прошлое за собой, помнить каждую смерть, сопереживать покалеченным, то можно сойти с ума.
Ронни тоже отреклась от прошлого, и говорить о нем было несложно.