Ушаков терпеливо слушал, и в мыслях его почему-то снова возник вопрос о национальном происхождении дипломата: кто же он все-таки; немец, грек или, быть может, англичанин?.. На русского он был мало похож... Но, постой, чего же хочет от него этот человек с нерусской фамилией? Натравить один народ на другой. Именно этого. Положим, он, Ушаков, постарается не заметить беззаконий, чинимых турками, закрыть глаза на резню пленных французов, если таковые будут. Но как тогда быть с русской национальной честью и достоинством?
- Ваши советы, несомненно, продиктованы заботой о безопасности отечества, - сказал Ушаков, когда посланник кончил свою речь. - Однако мне вряд ли придется воспользоваться ими. Я солдат, а для солдата важнее всего не запятнать свою честь.
Томара не ожидал такого ответа и сконфуженно промолчал.
20 сентября приготовления к походу были наконец закончены. Ушаков дал сигнал поднять паруса, и соединенный флот вышел в море.
4
Ионический архипелаг, куда взял курс русско-турецкий флот, состоял из семи островов: Цериго, Занте, Кефалонии, Итаки, Св. Мавры, Паксо и Корфу. По сведениям, которыми располагал Ушаков, они защищались сравнительно небольшими гарнизонами французских войск. Сильно был укреплен только Корфу. Там стояла первоклассная морская крепость, взятие которой представлялось делом сложным, трудным. Во всяком случае, так утверждали в Константинополе, а английский посланник Смит уверял даже, что сия крепость вообще неприступна и если ее кому и удастся взять, то разве что Нельсону.
С выходом в море Ушаков сделался молчаливым, внутренне собранным. Он то и дело поднимался на шканцы, подносил к глазам подзорную трубу и подолгу безотрывно смотрел в безбрежную даль, переливавшуюся на солнце перламутровыми дорожками. Со стороны казалось, что он ищет в перламутровом сиянии какой-то предмет. Но он ничего не искал. Подзорная труба нужна была, чтобы ему не мешали думать.
Об островах, которые надлежало взять, почему-то не думалось. Да что острова!.. Наступит час, и он их непременно возьмет. И Корфу ему покорится. В этом он не сомневался. Его заботила сложность обязанностей, которые легли на его плечи с выходом в дальние воды.
Воевать у родных берегов куда проще, чем за двумя морями. Там знай только дело свое, военное. А дело политики коснется, прискачет фельдъегерь из Петербурга. А сюда фельдъегерю долго скакать придется. Пока доберется, может, к тому времени и война кончится. Тут самому, на свой страх и риск, решения принимать надо. И насчет будущего островов, и насчет сношений с союзниками...