Она подумала про вчерашнее утро. Тогда она собирала арсенал для поимки Августа – хомутики, скотч и железные прутья. Неужели это было совсем недавно?
– Ты точно знаешь, что делаешь? – поинтересовалась она, когда Август вскрыл упаковку с комплектом для наложения швов.
Он начал отвечать, но Кейт вскинула руку:
– Флинн. Хирург. Ладно, давай.
Август сунул ей бутылочку болеутоляющего, и Кейт осушила ее в три глотка, после чего сняла рубашку. Август даже не пытался разглядывать ее – он натягивал резиновые перчатки.
Да, теперь монстру предстоит поработать.
Следы от зубов на плече были неглубокими, зато порезы на животе воспалились и покраснели. Кейт легла на спину и, кривясь, подождала, пока Август промоет раны и обработает их спреем местной анестезии. Когда он взялся за иглу, Кейт сделала глубокий вдох и непроизвольно сжалась.
– Извини, – произнес Август. – Я постараюсь побыстрее.
– Погоди, – Кейт вытащила из сумки чуть отсыревшую пачку сигарет и щелкнула зажигалкой.
Август покачал головой.
– Из всех способов умереть…
– Мне чертовски повезет, если я доживу до того времени, когда моя плохая привычка превратится в серьезную проблему, – парировала Кейт, затянувшись. – Приступай.
Кожу прошило острой болью, но Кейт отдала должное Августу: он соблюдал все меры предосторожности. Да и был он прямо-таки нежен. Насколько можно назвать нежным того, кто тычет в тебя хирургической иглой.
Но он, похоже, не желал причинить ей вред. Может, прежде у него и было что-то на уме, а может, и нет. Такой вот благородный сунаи.
Во всяком случае, он опять удивил Кейт. Великолепно. Щепетильный монстр. С ума сойти!
Однако спустя некоторое время Кейт почувствовала, что отвага покидает ее. В номере было тихо, а боль оказалась чересчур сильной, и Кейт, даже не осознав этого, заговорила. Она не знала, в чем причина, но слова хлынули наружу, и она не сумела их остановить.
– Люди вечно твердили, какой он замечательный… мой отец, – начала она, стараясь сохранять неподвижность. – Он являлся образцом для подражания. Но я хотела, чтобы он был настоящим. Например, в рассказах мамы он всегда оказывался сильным и неуязвимым, и хотя я почти не помнила его – я была совсем маленькой, когда мы уехали из И-Сити, – я мечтала лишь об одном – увидеть его снова. Чтобы мы опять стали семьей. – Кейт поморщилась и продолжила: – А когда мы вернулись в И-Сити, все пошло не так. Я многого боялась, а папа где-то пропадал. А когда он приходил домой, то вел себя очень странно. Вернее, отстраненно. Как будто мы с мамой – чужаки. И мама этого не вынесла. Не смогла.