Но чтобы Ильза сровняла с землей целый квартал? Неужто Ильза оставила шрам на теле города?
Неудивительно, что Генри не желает нарушения договора. А бойцы ФТФ думают, что Флинн использовал бомбу!
В принципе, они не ошиблись.
Перед внутренним взором Августа возник участок выжженной земли. Ильза… намеревалась ли сестра сотворить такое? Конечно, нет – Август тоже не желал причинить вред другому, но во тьме теряется все.
Когда сунаи «затемняется», жизнь обрывается. Тогда нет ни правил, ни границ.
Отступники и невинные, монстры и люди – погибают все.
«Выбраковка» – так это называл Лео.
Сколько умерло в тот день на площади? Сколько невинных душ затерялось среди грешников?
И если хаос повторится снова?
Нет! Должно существовать иное решение.
– Ее заточение – часть договора, – продолжал Лео. – Но память коротка, и, похоже, северянам пора кое-что напомнить.
От его тона у Августа по спине поползли мурашки.
– Лео, она – не орудие.
Брат посмотрел на брата своими черными непроницаемыми глазами.
– Мы все орудия, Август.
В камере Ильза начала напевать. Ее голосок едва доносился до Августа, но от приглушенной песни сестры у него завибрировали кости. В отличие от Августа, полагающегося на скрипку, или Лео, способного извлечь музыку почти из чего угодно, единственным инструментом Ильзы был ее голос.
Август смотрел сквозь глазок, и притупленный голод перекатывался в его нутре, а красный свет прорывал кожу человека и струей вливался в Ильзу. Август совсем недавно питался, и все равно она ныла – его непрестанная нужда, пустота, которая, как боялся Август, исчезнет только вместе с ним.
Тонкие струйки дыма клубились над пустыми глазами предателя. Наружу вытекали последние капли жизни.
Теперь в камере лежал труп.
– Позже ты поймешь, – спокойно вымолвил Лео. – Истинный глас нашей сестры прекрасен и ужасен.
За плексигласом и сталью Ильза погладила мертвого по голове жестом матери, убаюкивающей ребенка.
Августа затошнило, и он поплелся обратно в медицинское крыло.
Харрис застыл возле стола, а Генри все еще трудился над плечом Филлипса.
Сам Филлипс казался полумертвым.
Август ощутил невыносимую усталость.
Он едва не спросил, правда ли это – про Ильзу, хотя он уже знал ответ.
– Надо что-то делать, – пробормотал он.
Измученный Генри на миг отвлекся.
– Август, хоть ты не начинай.
– Отец, – произнес Август, – нужно предотвратить очередную войну.
Генри потер глаза тыльной стороной ладони и промолчал. Харрис ничего не сказал.
Да и Лео помалкивал – оказывается, брат уже стоял в дверном проеме.
– Папа…
– Август, послушай, – Эмили положила руку ему на плечо, и Август понял, что его бьет озноб.