И тут раздается громкий скрежет разрывающегося металла, звон бьющегося стекла, лязганье и грохотание, крики экипажа. Они пытаются что-то сказать…
Нет… нет… я не могу. Я не могу слушать их последние слова. Это уже чересчур.
Через несколько секунд происходит мощный взрыв. Щебетание и визгливые крики. Хлопанье крыльев.
Птицы.
Затем раздается тихий, хриплый голос:
– Кто вы такие?
На этом аудиозапись обрывается. Я слушаю ее снова и снова. Между беседой о буре и крушением проходит не более двух минут.
Мне нужна передышка. Мне нужно подумать – я услышал столько всего: звуки гибели, крики птиц, последние слова, которые выкрикнули эти несчастные, перед тем как загореться и обрушиться на землю.
Родственники пилота и фельдшера не знают, что произошло. Эта запись есть только у меня и у тех, кто мне ее прислал. Но погиб не только экипаж вертолета, а еще и фельдшер, который вел машину «Скорой помощи». Он выбежал из машины и начал размахивать руками, чтобы привлечь внимание пилота. Его тело так и не нашли.
Я сижу за столом. По щекам катятся слезы.
Кто вы такие?
В тот вечер Аза умерла. А пять дней спустя с неба донесся ее голос.
Это не паранойя, не навязчивая идея, не заговор, не ложные представления.
Попади эта запись в интернет, могу поспорить, многие сказали бы, что из-за внезапно разразившейся бури, пониженного давления и недостатка кислорода пилот и фельдшер потеряли способность ясно мыслить.
Что они вовсе не произносили слово «веревки».
Но что же они тогда произнесли?
На улице внезапно поднимается ветер и начинается ливень. Я встаю со стула и закрываю окно. Ну и холод.
Кто вы такие? Кто вы такие? Странный голос продолжает звучать у меня в ушах. Раздается звонок в дверь.
Должно быть, кто-то из мам забыл ключи. Самая рассеянная у нас в семье Ева. Она так увлекается своими мыслями, что все прочее вылетает у нее из головы. Я вырос точно таким же. В детстве меня частенько забывали забрать из школы, и я проводил послеобеденные часы у Азы. Меня такой расклад вполне устраивал.
Я закрываю аудиозапись из кабины пилота – так, на всякий случай – и направляюсь к входной двери.
Снова раздается звонок, а затем в дверь начинают колотить. Значит, это не Ева. Она бы с виноватой улыбкой стучалась в окно.
Я начинаю нервничать. За такие вещи, которыми я занимался в последние несколько недель, сажают в тюрьму и/или отсуживают все до последнего цента.
Я осторожно выглядываю в окно, но полиции нигде не видно. Не светятся разноцветные огни. Конечно, если за мной послали федералов, на полицейской машине они не приедут. На всякий случай я внимательно разглядываю деревья на противоположной стороне улицы. Они гнутся под напором ветра.