– А почему бы Магонии не вступить с землей в переговоры? – спрашиваю я. Дай лишь посмеивается надо мной.
Я представляю, как делегация магонцев приземляется на лужайку перед Белым домом и просит, чтобы их пустили поговорить с президентом о торговле. Не сомневаюсь, что если бы магонцы действительно на это решились, то их застрелили бы еще на подлете.
Переговоры – это не вариант.
– Наш народ больше не может надеяться, что все образуется, не может рассчитывать, что другие поступят правильно. Теперь ты видишь, что ты можешь сделать? Для меня? Для всех нас? – Заль стучит ладонью по своей груди, там, где находится ужасный шрам.
Я встречаюсь с ней взглядом.
– Я должна добыть растения, – говорю я.
– Да, – кивает она. – Ты добудешь нам растения и спасешь свой народ.
И хотя я смутно понимаю, что ни одна сделка не может быть настолько простой, гневная песня Милекта, которая все еще звучит у меня в ушах, заглушает всякие сомнения.
– Идет, – говорю я.
– Клянешься? – спрашивает она, протягивая мне свою синюю мозолистую ладонь.
Я даю ей руку, не ожидая, что она проведет по ней крошечным серебряным ножом. Жгучая боль – и из пореза начинает сочиться чернильная кровь. Я делаю несколько нетвердых шагов назад, но Заль прижимает мою ладонь к своей, из которой тоже идет кровь.
– Мы уже связаны кровью, дочь моя, – говорит она. – А теперь мы будем связаны клятвой. Поклянись, что пойдешь до конца.
Наша кровь капает на палубу, а мимо медленно проплывает стадо раненых китов.
– Клянусь, – говорю я, провожая их взглядом, слушая их сломанные, безжизненные голоса.
Дай стоит рядом, положив руку мне на спину. С нижней палубы доносится голос Кару: один протяжный вопль в ночной тишине.
– Дочь моя, – говорит Заль, целуя меня в лоб.
Я зажмуриваюсь и на короткий миг возвращаюсь на землю. Мама укладывает меня спать, следит за тем, чтобы мне ничего не угрожало, поддерживает во мне жизнь – и так каждый вечер.
Затем я открываю глаза, и повсюду холодный ветер и затихающая песня больных шквальных китов, которых мы оставили позади.
Следующим утром я стою перед каютой Дая и колочу в дверь. Он открывает ее, сонный и растрепанный.
Он хоть иногда носит рубашку? Пока он размашисто потягивается, я стараюсь взять себя в руки. Бесполезно.
Этот парень прыгнул с корабля, чтобы спасти меня от стервятников и пиратов.
Вообще-то ты сама себя спасла, подсказывает здравый смысл, но мне сейчас не до него.
Даю на меня не наплевать. Ему можно доверять. Я хочу хоть кому-нибудь довериться.
– Так значит, я не простая магонская певунья? У меня особенный голос?