Вскоре крыльцо опустело. Началась лекция. По привычке, Гоша спрятал руки в карманы куртки — перчаток он не носил, по неизвестной даже ему самому причине — и пошел прочь от института, студентом которого он уже не был. «Кругом снег, а люки как спасительные островки. Чернеют то тут, то там. Только они не покрыты снегом. А если сравнить снег с дерьмом, то канализационные люки — это Ангелы. Потому что только они могут защитить себе от дерьма, — размышлял по пути Гоша.»
На метро Гоша доехал до центра. Нашел кафе, в котором работала Дана, и зашел внутрь с обратной стороны здания через служебный вход, на двери которого висела табличка «Только для персонала».
Дана сидела на столе, широко разведя ноги, а перед ней стоял какой-то парень в обтягивающей белой майке с короткими рукавами, подчеркивающие его мускулистые руки. Он обнимал Дану за талию, а она, обвив его шею руками, жадно вылизывала его ухо, иногда засовывая свой язык внутрь.
Предательство — последнее прибежище патриотов.
Гоша стоял, и смотрела на все происходящее, ничего не делая и не говоря. Он бы, наверное, и ушел так же молча, если бы парень его не заметил.
— Эй! Тебе чего? — окликнул он Гошу.
Дана посмотрела испуганными глазами на Гошу.
— Иди, — ласково попросила она парня, проведя рукой по не менее мускулистой, чем его руки, груди. — Я потом тебе все объясню.
Парень улыбнулся Дане. Потом перевел взгляд на Гошу, и улыбка превратилась в издевательскую усмешку. Было видно, что Дана для него лишь очередная девушка, с которой он переспит, а потом выбросит ее.
Он вышел.
— Не смотри на меня так, будто я во всем виновата… — начала Дана, как только дверь за парнем закрылась. Она спрыгнула со стола и подошла к Гоше.
Гоша молчал. Дана попыталась прикоснуться ладонью к его лицу. Гоша перехватил ее руку и отстранил.
— Ты сердишься?
Гоша молчал.
— Ты меня не простишь?
Гоша вдохнул и с шумом выпустил воздух.
— А должен? — спросил он.
— Не знаю, — пожала плечами Дана. — Тебе решать.
Гоша ничего не ответил. Они помолчали немного. Потом Гоша, вдруг, сказал:
— Ладно… Я пойду…
Он повернулся, чтобы уйти, когда Дана спросила его:
— А ты зачем приходил?
— Какая теперь разница, — помолчав немного, ответил Гоша.
— Что-то случилось? — с наигранным беспокойством спросила Дана.
— Нет. Что ты? Все хорошо.
— Если все хорошо, то зачем тогда надо было приходить? — Дана заплакала. — Это ты во всем виноват! Я не хотела с тобой расставаться! Если бы ты не пришел, то ничего бы и не узнал! И все было бы нормально. Это ты виноват!
— Хорошо… Я виноват. Только не плачь, — Гоша никогда не знал, что делать и какие слова говорить, когда кто-нибудь плакал.