Некоторое время барон шел молча, потом бесцветным голосом произнес:
– Солнце уже поднялось. Я собираюсь дать указания Лёлю, а потом найти самый глубокий винный погреб в Амьене, спуститься туда и как следует выспаться. Я буду чрезвычайно доволен, если мне сообщат о твоем отъезде, когда я проснусь вечером. Но я не рассержусь, если окажется, что ты осталась.
LAMIA DICIT
Вероятнее всего, Беатрис осталась бы, даже если бы я признался, что именно постоянные опасности, каким мы с ней подвергаем свои посмертия, стали когда-то самой веской причиной, заставившей меня отказаться от мысли о совместном ребенке. У большинства дворян моего круга (когда у меня еще был круг, состоящий из дворян, а не из Иных, преимущественно низших) в традициях было родить ребенка, а потом передать его на воспитание – сперва кормилице, затем нянькам и гувернанткам, затем, в зависимости от пола и склонностей ребенка, разного рода учителям и наставникам. Изредка родители вспоминали о детях, воспитываемых где-нибудь в загородном поместье или в соседних комнатах, намечали себе день, когда обязательно заглянут, и действительно заглядывали. Проверяли, научилось ли чадо ходить, говорить, держаться в седле, музицировать; удостоверялись, умеет ли вести себя за столом и держаться в обществе. Давали пару советов относительно одежды, в которую ребенка следует одевать, и псалмов, которые ему надлежит выучить. И вновь забывали на недели, месяцы, а иногда и годы.
Все это было мне неинтересно. Мне претила сама мысль доверить воспитание кому-то другому, чужому. Ребенок должен быть рядом, учиться на примере отца и матери. Этикет, философия, стихосложение, фехтование, языки – разве кто-нибудь мог преподать моему сыну все это лучше, чем я сам? И Беатрис, я уверен, было бы чему научить дочь – во всяком случае, пела она недурно и вышивала отменно. Однако при нашем образе жизни мы не смогли бы посвящать ребенку столько времени, сколько требуется для нормального воспитания (именно поэтому я понимал Рошфора и сочувствовал ему, когда он в тех же выражениях описывал свое нежелание жениться). Но куда хуже то, что в любой момент могло не стать нас обоих сразу. Засада, схватка с более сильным соперником – и ребенок мог бы остаться сиротой. И пусть бы он был обеспечен до конца своих дней, но воспитывался бы неизвестно кем, общался неизвестно с кем, перенимал манеры и привычки совершенно постороннего человека.
Нет, увольте, обрекать своего единственного отпрыска на все это я не собирался. Так уж устроено в мире Иных – у вампира может быть только один посмертный ребенок. И это, наверное, неспроста. Возможно, таким образом мир Теней заставляет нас, не-мертвых, ценить и буквально боготворить живое. Любить искренне и бескорыстно, делая все для того, чтобы ответная любовь сына или дочери была столь же бескорыстной и искренней. А значит, я должен быть уверен, что в случае моей гибели у него или у нее останется хотя бы мать.