– Вы англичанин?
– В настоящий момент – да.
– Парижские Дозоры уверены, что знают наперечет всех Высших на острове.
Маг сделал неопределенный жест рукой, который можно было расценивать и как «пусть будут уверены, имеют право», и как «что взять с этих ваших парижских Дозоров».
– Зачем я вам понадобился?
– Так быстро переходите к делу? – удивился маг. – Я думал, вы для начала полюбопытствуете, для чего была предпринята атака на Лувр, для чего «огненная колесница» должна была разнести в щепки помост на паперти у Нотр-Дама.
– Уверен, у вас были веские основания проделать все перечисленное. Но прошлое меня мало волнует. Куда больше беспокоит настоящее и будущее.
– Ах, Бреку, Бреку, неужели не понятно, что все это – цепочка событий, ведущая из одного момента времени в другой?
– Тогда вы ошиблись звеном цепочки, – пожал плечами барон и наконец опустился в предложенное кресло. – Все ваши действия были направлены на то, чтобы свадьба не состоялась. Если сейчас вы задумали продолжение – вы перепутали место. Вам бы следовало находиться в Кентербери и рушить помосты, трибуны и прочие сооружения там.
– Поздно. Французская церемония состоялась в мае – и Сумрак уже тогда принял это событие. А значит, нити вероятностей переплелись в новой комбинации. Нарушив течение второго, английского обряда, я ничего не изменил бы. Ну, почти ничего. Не в той степени, какая требовалась бы для изменения хода истории.
Де Бреку насторожился, хотя внешне ничем не выдал своего интереса к упомянутому ходу истории. В этих двух словах скрывался масштаб, о котором он ранее не задумывался. Действительно, слепо доверяя гению Ришелье, он с самого начала был убежден, что штурм приемной кардинала в Лувре был предпринят по приказу кого-то из парламента Англии. Он не подвергал сомнению, что целью злоумышленников являлся договор, некоторые пункты которого были выгодны Людовику (а стало быть, и Арману) и не выгодны английскому правительству. Но так ли это на самом деле? Важен ли был сам по себе документ, который так отчаянно защищал дозорный караул Лувра и сам де Бреку? Или гораздо важнее некие неведомые последствия?
Барон мысленно воспроизвел слова, прозвучавшие в тот момент, когда гвардейцы Претемного открыли выловленную в Сене карету:
«Если кому-то дано сие услышать, значит, я не справился. Но ошибка моя – ничто в сравнении с необратимостью ошибки вашей. И полугода не пройдет, как вы пожалеете о содеянном, о том, что свели их вместе; не пройдет и четверти века – и Европа содрогнется, а Англия и Франция умоются кровью».