— Нам нужно присоединиться к сопротивлению, — хрипло произнес Лазарус, когда через двадцать минут он очнулся в кресле в комнате Елены. Уик вытер мокрое от слез лицо и уставился на едва различимую во мраке лепнину на потолке. На этот раз здание. которое они “арендовали”, было старым и разваливающимся.
— А разве мы — не есть сопротивление? — тихо спросила Елена. Признаться, раньше Уик думал также, но собственноручно пристрелив четырех своих людей, он осознал, насколько жалким было их положение.
— Никогда не поздно поучиться у более опытных, — наконец ответил он.
***
Служитель Обадайя Лонг рвал и метал. Прямо у него под носом были застрелены уникальные образцы человеческой непокорности, четверо одаренных, которые были столь выносливы и горды, что пытать их было одно удовольствие. Узнав о случившемся, он велел налить себе большую кружку кофе со сливками и привести своего нового фаворита — Черную вдову.
— Нас обвели вокруг пальца, моя дорогая, — со вздохом смертельно уставшего человека сказал Обадайя. — Тех двоих преступников, что ты поймала сегодня, больше нет в живых.
Черная вдова молчала, меланхолично взирая на служителя полуприкрытыми глазами.
— Их убил их босс. Милосердие… многим людям это свойственно, — Обадайя насыпал в кружку три ложки сахара. — После того, как поймаю его, велю тебе выпотрошить его внутренности, моя красавица.
Но паук не реагировал, словно Обадайя впустую сотрясал воздух своего кабинета.
— Ты слышишь меня, тупая ты тварь?! — неожиданно рявкнул он. Альбинос не выносил, когда его игнорировали, даже аниматусы.
Нельзя сказать, что реакция Черной вдовы была бурной. Она открыла веки, и взгляд ее белесых глаз столкнулся с угольно-черными глазами Обадайи. Странно, но в этот момент человек почувствовал, что перед ним не просто аниматус, а аниматус нового поколения: чертовски разумный, а еще обладающий очень хорошей памятью. На миг Обадайе стало страшно; он испугался своих слов и даже подумал о том, чтобы вызвать охрану. Но тут же напомнил себе, что аниматусы запрограммированы подчиняться хозяину при любом его с ними обращении. Это было главным законом при их создании. И все же… Все же, взгляд немигающих глаз Черной вдовы заставил служителя Лонга почувствовать себя самым обычным человеком из плоти, крови и дерьма.
Между Черной вдовой и Сарасти Розвели было мало общего. От слепой девочки остался лишь ген одаренности, крупица ее сознания. Теперь в новом теле, наделенном невообразимой мощью, ей многое виделось по-другому. Черная вдова чувствовала не только своих детенышей, но и всех тех аниматусов, что породил в своей лаборатории Эмиль Гебхард. И сейчас, расположившись в кабинете служителя Лонга и лениво пережевывая кусочек тухлого человеческого мяса, она пыталась мысленно дотянуться до их изувеченных душ, проникнуть в сознание, подружиться. Она умела не только принуждать, но и уговаривать, добровольно заманивая в свою паутину. Став Черной вдовой, Сарасти получила способность создавать нейросеть, объединяющую все виды разума, а еще отличную память, позволяющую ей в любую минуту вспомнить лица людей, мучивших ее.