– У меня не было! – выкрикнула Алина, нависнув над парапетом.
Еще секунду назад она и не думала показывать гонор, но в голове что-то замкнуло, и слова вырвались из глотки как пробка из бутылки шампанского.
И наступила тишина.
Молчали зрители, молчал Скиталец. Алина с долей злорадства осознала, что сделала сейчас то, что этот мир под желтым небом наверняка еще не видывал: нагло перебила могущественного демона! Если бы она поглядела влево, то наткнулась бы на уважительные взгляды некоторых учителей.
Скиталец, видимо, понял, что пауза затянулась. Он вытянул руку, указав пальцем на Алину.
– Эй, мамочка, это спектакль одного актера! Прошу, не порть своими выкриками мой страстный монолог. А то языка лишишься.
Алина не отрывала взгляда от существа внизу. Ей подумалось, что в скором времени она еще поплатится за этот выкрик, но сейчас испытывала торжество.
А Скиталец продолжил свой прощальный монолог. Говорил о выборах, которые нужно провести, чтобы проголосовать за нового лидера общества воскрешенных. Предложил кандидатуру Клауса Мунка и посоветовал ни за что не выбирать Барона Субботу, потому что он скучный. Говорил о демократии и о том, что у него везде есть глаза и что он будет приглядывать за всеми. Зрители то и дело разбавляли его речь аплодисментами и одобрительными репликами.
Алина все это время стояла, скрестив руки на груди. Смотрела на Максимку. Давешнее торжество растворилось, вернулась душевная боль.
Свою речь Скиталец закончил серией воздушных поцелуев и порывистых поклонов. А потом он развернулся и театральным размашистым жестом руки указал на широкую каменную стену между зрительскими рядами.
Алина напряглась, понимая, что начинается вторая, возможно, заключительная часть спектакля «Проводы демона».
Раздался жуткий скрежет, стена в сегменте амфитеатра начала движение вправо, открывая вид на широкую, мощенную плитами дорогу. Когда стена полностью исчезла в нише и скрежет скрытых механизмов стих, Скиталец выкрикнул:
– Пора!
Его тело стало разбухать, красные прожилки засветились ярче. Удлинялась шея, на спине рос горб, с хрустом и чавканьем фигура Скитальца меняла форму.
Алина глядела на эту трансформацию, прикусив губу. Страх, наконец, дал о себе знать, сердце пустилось в бешеный галоп, по коже побежали мурашки.
Чудовище росло. Из темной плоти вырвались отростки, которые с сухим треском надломились в нескольких местах, образовав мощные паучьи лапы. Горб пронзили изнутри острые шипы, вдоль продолговатого тела полезла щетина. Воздух вокруг чудовища дрожал, делая очертания размытыми, лишь черные дыры глаз, размером с колесо автобуса, выделялись на общем фоне четко, словно существовали сами по себе и по своим физическим законам. Каждая из шести лап приподнялась поочередно и резко, будто гигантское копье, врезалась в землю арены.