– Ты ведь благородного происхождения? – спросил ре Ларгис.
– Да, – еле слышно ответила Нейли.
– Славно, – барон заулыбался и огладил усы, словно привлекая к ним внимания. – Что у тебя с плечом?
И он ткнул пальцем, уточняя, что имеет в виду левое.
Вопросы звучали странно, непонятно к чему вели, и в душе у Нейли зашевелился страх – она не понимала, чего от нее хотят, что ее ждет, и это выглядело хуже прямого насилия. О нем она знала все, и умела справляться с ним – при помощи тех средств, что доступны женщине в мире мужчин, а именно лжи, уловок и коварства.
Но как одолеть то, о чем ты не имеешь представления?
– Благодарю за заботу, мой господин, но все в порядке, слава Сияющему Орлу, – сказала она, и неожиданно вспомнила, как сегодня на это самое плечо села птица.
Случилось это, когда они переправлялись через ручей, вода бурлила вокруг колес, лошади нервничали, возок раскачивало, Улыбчивый Ян ругался и хлопал бичом. Нейли ощутила прикосновение острых коготков и, повернув голову, обнаружила, что на нее, чуть разведя крылышки, смотрит крохотная пичуга, разукрашенная ярко, точно орочий тотемный столб.
Алые, малиновые, лиловые и желтые перья чередовались, создавая впечатление, что на плече горит костер.
«Это малый феникс, он очень редко показывается людям» – шепотом сказал Хникар, родившийся где-то неподалеку, в диком лесном углу, и знающий всех местных тварей. Пташка чирикнула, махнула крыльями так, что воздушная волна ударила Нейли по лицу, и стремительно умчалась прочь.
– Все в порядке? – барон вновь улыбнулся, но на этот раз иначе, очень холодно. – Тогда перейдем к делу.
Звон большого гонга прокатился над монастырем, и горы откликнулись на него мягким бренчанием эха.
Эрвин вздрогнул, отложил книгу, над которой трудился, смазывая освященным маслом страницы, чтобы предохранить их от порчи, закрыл масленку и поторопился к выходу из библиотеки. Опоздать на утренний молебен – малый грех, но лучше не совершать и его, дабы на челе Вечного, и так отягощенного грузом забот об этом бренном мире, не появилось новых морщин.
Монахи в черных рясах и послушники в серых шагали к главному храму со всех сторон – от огородов и рыбного пруда, от мастерских, хлевов и пекарни. Двери храма были широко открыты, показывая, что он ждет верующих, готов наполниться светом радости и благодати.
Эрвин переступил порог одним из первых, в землю поклонился грандиозному изваянию Вечного, что стояло напротив входа. Сбросив сандалии, он вступил на устилающие пол циновки и опустился на колени у стенки, как и надлежит смиренному послушнику.