В голосе Рацибужа прозвучала откровенная горечь, и Халльвард посмотрел на него с удивлением.
– Только не говори, что я богат! – буркнул купец почти сердито. – Это что, ерунда! Понял?
– Усе готово! – воскликнул Цайнеке. – Сейчас жрать дадим!
– И все остальное ерунда, – сказал Рацибуж, поднимаясь. – Ты смотри, наемник, если будешь всегда так оружием махать, как сегодня, то я с тебя вообще денег не возьму.
– Ясно, – сказал Халльвард, и невольно сжал кулаки.
Опять его жалеют, словно он не сильный мужчина, способный постоять за себя, а немощный калека.
Купец ушел, и собравшихся вокруг костра начали обносить плошками с каким-то варевом. Нож съел свою порцию, понял, что это было что-то вроде бобов с мясом, и начал устраиваться на ночлег.
Неплохо бы проверить караулы… как их выставили эти коротышки.
Но ему как бы за это не платят.
– А, вот ты где! – рядом объявился Пегас с неизменным бурдюком в ручищах. – Немедленно выпьем! Мы сегодня показали себя настоящими мужиками, страсть как, и особенно ты!
Возницу покачивало, глаза его смотрели в разные стороны.
– Давай, – сказал Халльвард. – За тебя.
– Д-да! – воскликнул Пегас, глядя, как наемник отхлебывает из бурдюка. – Настоящими мужиками!
Получив бурдюк обратно, он убрел во тьму, а Халльвард спокойно лег.
Он даже успел задремать, когда боль в боку возвестила о том, что хворь вернулась, а слабость буквально придавила его к земле. Счастье, что случилось это в темноте, на привале, и никто не заметит его бессилия… можно притвориться спящим.
Закончилось все глубокой ночью, когда гномы спали, и со всех сторон несся могучий храп.
Терзавшее тело жжение исчезло, и Халльвард, весь мокрый от пота, смог подняться. Прислушавшись, определил, где стоят часовые, и, не потревожив их, проскользнул к источнику.
Бесшумно вернулся и лег снова, и на этот раз провалился в сон.
5. Вторая. Рука.
Проложенная волшебством дриад тропинка шла вроде бы прямо, но чутье подсказывало Нейли, что она иногда поворачивает. Конь шагал бодро, словно не провел большей части ночи под седлом, а вот наездница чувствовала себя настолько усталой, что едва не засыпала на ходу.
Лес вокруг не менялся – мешанина стволов, серых, белых и коричневых, сплетение веток, такое густое, что взгляд застревает через несколько шагов, отдаленные птичьи трели, запахи листвы, содранной коры и хвои.
Иногда ей начинало казаться, что они стоят на месте, несмотря на то, что Буран вовсю перебирает ногами, и что будут двигаться так вечно – месть фэйри той, на ком «Его печать». Время от времени являлись воспоминания, такие яркие, что девушка словно проваливалась в прошлое, заново переживала то, что было много лет назад…