Комната оказалась просторной и чистой. Потолок просто сиял белизной, стены были оклеены новенькими обоями в симпатичный голубой цветочек. У одной стены стоял диван, покрытый коричневым, клетчатым пледом, у другой квадратный стол. В углу высился старинный дубовый шкаф — такие в Ульяновске называли «шифоньерами». У окна поблескивала черным металлическим боком швейная машинка, рядом с ней громоздился комод со множеством ящиков.
Возле этого комода и стояла сейчас Евгения Гавриловна, низко нагнувшись и выставив тощий зад, обтянутый длинным трикотажным халатом.
— Спать будешь на раскладушке, — не оборачиваясь, бросила она, — другой кровати у меня нет, как видишь. На ночь поставишь вон туда, за шкаф, утром уберешь. Понятно?
— Да. — Валя аккуратно пристроила сумку на один из стульев, стоящих у стола.
Тетка наконец выпрямилась и обернулась, держа в руках большое, мохнатое полотенце,
— Вот, возьми. Да смотри, будешь мыться — аккуратней: у меня шланг подтекает, пол не залей.
— Хорошо. — Валя послушно кивнула и взяла полотенце.
Евгения Гавриловна, ничего больше не говоря, покинула комнату. Валя, едва заметно вздохнув, принялась стаскивать через голову кофточку. Повесила ее на спинку стула, расстегнула ремень на джинсах. И тут за ее спиной громко и хрипло раздалось:
— Здор-рово!
От неожиданности Валя вздрогнула и выпустила из рук пряжку. Потом медленно обернулась. В самом углу, за машинкой, на высокой тумбочке сидел в клетке маленький, пестро-зеленый попугай и смотрел на нее немигающими красноватыми глазками.
Валя облегченно выдохнула и улыбнулась.
— Здравствуй. Какой ты красавец! И как, интересно, тебя зовут?
— Петр-руша! — тотчас гаркнул попугай, будто ожидал этого вопроса.
— Хорошее имя, — похвалила Валя и, сняв джинсы, осталась в тоненьких кружевных трусиках и лифчике, в глубине которого уютно пристроился бумажник.
— Хор-рошее! — с готовностью подтвердил попугай.
— Классно, что ты здесь есть, — тепло проговорила Валя и, слегка понизив голос, прибавила с оглядкой на дверь: — Все не так тоскливо будет.
Тут же ей стало совестно, что она будто бы жалуется на тетку, оказавшую ей такую неоценимую услугу, хоть и без особого удовольствия.
— Ладно, Петруша, пойду я в душ, — как можно бодрее объявила Валя. Выложила бумажник, спрятала его в сумку и, подхватив полотенце, вышла в коридор.
Из кухни доносилось шипение сковородки.
— Помоешься, приходи завтракать! — крикнула Евгения Гавриловна. — Разносолами я тебя баловать не собираюсь, поджарю картошку.
— Конечно, конечно, — пропела Валя и нырнула в крохотную ванную. Там она сбросила с себя остатки одежды, включила кран на полную мощность, потом, вспомнив теткино предостережение, слегка убавила напор и с наслаждением подставила тело под горячие струи.